И тут я понял...
Шрифт:
— Тогда… Эм, можно вас попросить за вещами приглядеть? — Прищурился я, смотря в глаза торговки.
— Если зайдешь ещё раз, то это даже будет бесплатно и с полной гарантией сохранности! — Задрала голову торговка.
— Идет, вещей мне будет нужно ещё много. Эх, ушастые ублюдки, чтобы у вас в заднице мои кирзачи застряли! — Печально вздохнул я, осознавая, что у меня даже походного минимума вещей нет и не было даже его подобия до недавнего времени.
— Случается такое, скажи ещё спасибо, что бандиты тебе жизнь оставили. — Сочувственно покачала головой торговка, убирая наш
— Ага, будто я их специально искал, но спасибо на добром слове. Мы пойдем, покрутимся быстро и вернемся. Не теряй нас. — Махнул я одной рукой, второй подталкивая в спину залагованную Саю.
Маленький НПС не проронил ни слова за всё время моей мучительной закупки иномирскими продуктами. Были клубни какой-то ардапли, смахивающей на картошку, была фенья, подозрительно напоминающая укроп, но вот на пустаке я потерял связь с этой реальностью. Это была чертова морковка черного цвета, которая при ударе об дерево звучала как камень… а пофиг, как говорил мой учитель биологии. Всё что шевелится в супе — белки, что плавает на поверхности — углеводы, а на дне лежат — минералы.
На покупку сомнительных ингредиентов ушли все деньги, но я на всякий случай прикупил хлеба побольше. Только в свойствах хлебобулочных и мясных изделий я был хоть как-то уверен, всё остальное напоминало больше алхимические ингредиенты.
Мы сделали крюк за вещами и я последовал с двумя баулами за молчаливой и как-то виновато сгорбившейся Саей. Ну и ладно, лишь бы поесть, помыться и шмотки постирать. Ничего плохого я не сделал и очки отрицательной репутации не заработал.
К моему неописуемому счастью, мы не пришли в район какого-то гетто, но окрестности узкой улочки выглядели далеко не шикарно. Забитые окна, а где-то и двери, смрад помоев и грязь. Дом Саи был стареньким и покосившимся, от тяжести бытия опираясь плечом на такого же соседа. Да и домом это трудно было назвать, скорее сарай у которого окосевшие и забитые окна уже ромбы стали напоминать.
Единственное, что в нем выглядело как-то более-менее надежно это убогая дверь. Тяжелая, с кучей набитых поверху досок. Ее не так-то и легко было бы выломать. Она будто камень, запирающий вход пещеры. Да и открывалась эта пещера практически так же… Петель не было и дверь держалась на узлах веревок, Сая открывала ее с напряжением, приподняв двумя руками и шагами в бок, отворяя проход для меня.
Внутри было тесно, но довольно чисто. Не было слишком резких и неприятных запахов. Небольшая затхлость гниющей древесины и неповторимый запах уникальной обжитости людьми, медленно складывающийся на протяжении многих лет. Было даже как-то уютно.
Мы зашли в зал, по совместительству кухню, прихожую и кладовку. Хватало гор бытовой утвари и безделиц, но они лежали без дела как такового. На глаза бросилась рассохшаяся и разваливающаяся кадушка, которая навряд ли подлежала ремонту. У небольшой каменной печки валялись найденные где-то щепки, сучья и обломки досок.
На скромном деревянном щербатом столе у стены стоял закопченный котелок и небольшая стопка деревянных мисок. Стулья были тяжелыми, большими и шаткими… Стоящее перед печкой кресло даже как-то забавляло меня своим уютом.
Сбоку от печки был единственный проход, судя по всему в спальню. Меня особо туда не тянуло, в этом помещении был весь необходимый мне функционал. Ведра, место розжига огня, посуда, стол… кресло, в конце концов!
— Так… — Скинул я баулы за дверью, от чего Сая стоявшая ко мне спиной вздрогнула, вжав голову в плечи. — Тут не так уж плохо. Ты пока свои вещи забери и огонь разведи, если умеешь. Я пойду воды принесу и потом хлам какой-нибудь сломаю… да расслабься ты! Я слабых и маленьких никогда не обижаю и не трогаю.
— С-сам ты маленький… — Буркнула Сая, начиная шевелиться.
Я подхватил пару тяжелых ведер и поспешил к колодцу. До заката ещё было часа два и до темноты можно было успеть выполнить много дел…
— Пользоваться ножом умеешь? — Скидывал я с себя вещи в лоханку с водой, оставаясь в одних трусах.
— Костлявый. — Усмехнулась Сая.
— Сама не намного лучше. — Выудил я свой кинжал из сумки, которую не отрывал от сердца ни на мгновение. — Он очень острый, не порежешься?
— Да все будет в порядке… — Завороженно глядя на кинжал в руке, вытащенный из ножен, сказала Сая.
— Тогда помой и почисти овощи пока что… — Коротко распорядился я, принимаясь за полоскание, которое хоть какую-то грязь и кровь с вонью смоет. — Закончу и присоединюсь.
— Да не торопись… — Держа перед с собой слишком длинный для нее кинжал с круглыми глазами говорила Сая.
… Варилась наваристая похлебка уже в сумерках. Она булькала в ночи как какой-то ранее гнавшийся за мной монстр. Она наполняла всю комнату манящим ароматом домашнего обеда и отпугивала от себя язычками огня, которые облизывали бока единственного в доме чугунка, выстреливая искрами из раскалённых угольков, сияющих в темноте. Мы приносили жертву тёмным богам, обрекая чугунок на сожжение заживо в глубинах каменки…
Я в новой одежде, после тщательного и неудобного обтирания мокрой тряпкой, в котором мы с Саей посодействовали друг другу и потеряли наши широчайшие спины, развалился в кресле, молча смотря на огонь вместе с Саей. Она тоже приоделась, надев свою новую одежду с теплыми носочками, и привалилась к моим ногам маленьким тёплым плечом. Царила тишина и спокойствие, нарушаемые лишь едким запахом вывешенных на улице мужских пропотевших портянок и не громкой суетой других соседей.
Дверь взволновано заскрипела…
— Саечка, что-то случилось? — Раздался испуганный женский голос. — Ты здесь?
— Мама! — Резко оживилась девчонка, подпрыгивая на ноги. — Помнишь, я вчера рассказывала про странного дядьку? Хард очень добрый и хороший! Он сегодня…
А дальше немногословная и слишком взрослая Сая превратилась в обычную трещотку, которая загребла обескураженную и уставшую после работы мать в проходе в крепкие объятия, выбалтывая скороговорками, всё что сегодня видела, заметила и подумала. Такая непосредственность, но мне было уже как-то не до них… Я растекался в кресле и с трудом собирал глаза в кучу, чтобы не отрубиться, поэтому пропускал почти все их слова мимо ушей.