И тут я понял...

Семенов Евгений

— Всё будет в порядке. — Твердо говорила дьяволица.

— Конечно-конечно, мой аленький цветочек. Я об этом позабочусь. — Улыбался краем рта мужчина со спокойным взглядом, продолжая изменять барельеф и расставлять по нему фигурки.

…Под выжженной землей на границах Вальдора было сейчас не спокойно. В огромных, темных пещерах, усеянные рядами каменных пустот поселилось общее беспокойство. Оно сквозило в воздухе и через узкие щелчочки соединялись с закрытыми пустотами, свободно циркулировало в пространстве, в котором не было даже искры света и надежды для замурованных

узников.

— Внимание! Важное объявление! Вследствие чрезвычайной ситуации ваше наказание пересмотрено. Королевству Вальдор срочно требуется огромное количество энергии для борьбы с глобальным кризисом. 11 332 заключённых вследствие недееспособности подлежат немедленной дезинтеграции. Остальные 3 849 человек в силу физического и магического развития подлежат освобождению и получают рекомендацию по дальнейшим действиям от Тёмного Владыки: «Сдохните придурки с пользой. С проклятых земель в скором времени ломанется толпа нечисти. Такая, что даже мне придется закрыться в замке и переждать эту бурю, но вы, дегенераты, с миром отпускаетесь на свободу, чтобы тупо отдать жизнь на защиту собственных домов. И только посмейте развернуться в противную от Империи сторону.» — Говорил синтезированный голос. — Приступаю к выполнению новых предписаний через 10… 9…

— Вот и приплыли, за что сражались-то хоть?

— А у меня дети с женой остались…

— А по именам назвать можно было?

— Великий, даруй мне силу, ибо я верую в тебя…

— Не ребят, это конец, если даже Владыка забеспокоился… кто куда, а я дезинтегрироваться, имел дело с упырями, вы там, кто выживет, постарайтесь.

— Не хочу…

— Инводий, даруй мне чудо и позволь сокрушить всех твоих врагов…

— А я ведь должен был выйти завтра, чую, обычного пехотинца не особо пожалеют.

— Владыка, ты — подлая мерзкая тварь!

— Братья, нужно собраться с силами! Мы пройдем это испытание великого!

— Архиепископ, пастор…

— 4… 3… 2… - Продолжался отчет в гомоне тысяч голосов в темноте.

— Прощайте, други. Я был рад служить Ему вместе с вами.

— Умпус, спорим на все наши сбережения, кто из нас двоих выживет сейчас? А?

— Это не в заправду, это ещё один сон…

— А святые, как всегда, до последнего тянут, чтобы с Владыкой разобраться.

— Гозмарт, я всегда тебя любил!

— Пшел на хер! О, Господи, почему твоя камера рядом со мной?

— Это конец… хех…

— Как думаете, что будет «Там»? Он встретит нас или там просто пустота?

— Аааааэээ, хы хы-хы… ААААА!

— Мы слишком слабы…

— Я хотел только мира.

— Эх, и даже без кружки. В какой-то дыре. Ц!

— Хаос, хаос, хаос! Хахахаха, мы все часть этого хаоса!

— Даруй нам сил…

Вдруг тысячи тёмных щелей на стенах пещеры вспыхнули нестерпимо ослепительным светом, прорезавшим подземную тьму. Все крики, стоны, мольбы… всё оборвалось на полуслове, превратившись в синию светящуюся дымку, заструившуюся через узкие щели ручейками впадающими в огромную призрачную реку, которая медленно утекала в глубины подземелья.

Какие-то камеры навсегда остались запечатаны, но непреодолимые заслоны на других просто осыпались песком, освобождая тех, кто мог иметь права на свою и чужие жизни. Перед ними распахнулся огромный, манящий солнечным светом, проход наверх. По каменным ступеням несколько тысяч воинов побрели к свободе. Без оружия, без доспехов, без одежды, вооруженные только одной своей верой.

Они поднимались и шли единой толпой вперед, знакомой дорогой, которой сюда приходили не единожды и не одна тысяча людей. Они шли и даже не думали оборачиваться и доказывать кому-то свою правоту. Им оставалось только предстать перед смертью, которой вовсе не нужны были какие-то истины и ответы, которая не станет слушать, которая не станет понимать, которую нельзя победить… ей были нужны только живые души и каждый из выживших людей до боли хорошо понимал и знал, кто такие упыри и черти.

Но бредя по выжженной черной земле, при каждом шаге босой ноги, после которой поднимался столб пыли, один воин всё же обернулся. Его тело было покрыто сотнями шрамов, дух истерзан и задавлен, но, даже не смотря на это, он возвышался над всеми остальными. Был воплощением человеческой мощи, которая потухшими и бесцветными глазами на измученном лице наблюдала, как меняется мир прямо как во сне.

Из земной тверди вырастали гигантские каменные утесы, под их подножием в бездонную пустоту проваливалась земля. Пышущие изобилием и жизнью леса превращались в неприглядные и непролазные чащи с извивающимися колючими лианами. Форт, который они пытались штурмовать, обратился в небольшую гору с бойницами, похожими на норы в муравейнике. Растущее на вершине мира величественное дерево вдруг стало желтеть и врастать ветвями в непомерно высокую стену. Оно будто закрывалось от всего мира, готовящегося погрузиться в длительное и суровое зимнее безумие.

… - А это влё лы вилавата. Пелаволы ловсем лести ле лумееш. Иващенка линная. Лакая же у меля листа лупая и лалощливая. Нилего, я лепя залюлю… — Успокаивала волчица существо.

Они находились посреди лесной поляны и проводили свои обычные дни, но сегодня… сегодня лес пряма на глазах изменился до неузнаваемости, предзнаменуя страшные события.

— Нас защщитит Владыка, ссестра. Он ещё дажже толком не понимает, на что сспособен. Какие-то мертвецы не сстанут для насс ссерьезной угрозой. И ччто это за утешшения у тебя в последнее время? — Меланхолично говорило существо, греясь на огромном камне под солнцем. — Он же проссто наругал меня. Ну, вещщи отобрал. И ещщё разз обругал. А потом некоторые вещи ссжег, некоторые выброссил в окно, некоторые сспрятали противные духи…

— Лот-лот. — Закивала волчица. — Леня он лепель лочно любит больше, ло лы ле пелеливай. Лесты ложны леляятся и любить луг луга.

Волчица горделиво уложилась на камне рядом с существом и привалилась к нему пушистым боком. Через некоторое время она сонно зажмурилась глаза, положила голову на лапы и тихо затарахтела. Непостоянство мира не трогало ни одну из них, ведь они уже давно были в водовороте хаоса и сейчас со спокойствием следили, как он изменяет реальность, не удивляясь более ничему.