Шрифт:
Джек вошел и увидел пачку сигарет на каминной полке. Энн лежала на кушетке и читала Космополитэн. Джек закурил, сел в кресло. Было без десяти полночь.
– Чарли велел тебе не курить, - произнесла Энн, подняв взгляд от журнала.
– Я заслужил. Сегодня туго пришлось.
– Победил?
– Ничья, но победа - моя. Бенсон - крутой парень, кишки железные. Чарли говорит, Парвинелли - следующий. Мы Парвинелли завалим, и чемпион
Джек поднялся, сходил на кухню, вернулся с бутылкой пива.
– Чарли велел мне не давать тебе пива.
– Энн отложила журнал.
– "Чарли велел, Чарли велел..." Я уже устал от этого. Я выиграл бой. 16 боев подряд, у меня есть право на пиво и сигаретку.
– Ты должен держать форму.
– Это не важно. Я любого из них уберу.
– Ты такой великий, когда ты напиваешься, я постоянно об этом слышу - какой ты великий. Меня уже тошнит.
– А я и так великий. 16 подряд, 15 нокаутов. Кого ты лучше найдешь?
Энн не ответила. Джек забрал бутылку пива и сигарету с собой в ванную.
– Ты даже не поцеловал меня, когда пришел. Сперва за свою бутылку схватился. Ты такой великий, правильно. Пьянь ты великая.
Джек промолчал. Пять минут спустя он стоял в дверях ванной, брюки и трусы спущены на башмаки.
– Господи Христе, Энн, ты что, не можешь здесь даже туалетную бумагу держать?
– Извини.
Она сходила в чулан и вынесла ему рулон. Джек закончил свои дела и вышел. Потом допил пиво и взял еще.
– Живешь тут, понимаешь, с лучшим полутяжелым весом в мире и только и делаешь, что ноешь. Меня бы куча девчонок заполучить хотела, а ты рассиживаешь тут, да ссучишься.
– Я знаю, что ты хороший, Джек, может, даже самый лучший, но ты даже не представляешь, как скучно сидеть и слушать, как ты снова и снова повторяешь, какой ты великий.
– Ах, тебе скучно, вот как?
– Да, черт возьми, и ты, и твое пиво, и какой ты великий.
– Назови лучшего полутяжелого. Да ты даже на мои бои не ходишь.
– Есть и другие вещи помимо бокса, Джек.
– Какие? Валяться на заднице и читать Космополитэн?
– Мне нравится улучшать свой ум.
– Так и должно быть. Над ним нужно еще много поработать.
– Говорю тебе, кроме бокса, есть и другие вещи.
– Какие? Назови.
– Ну, искусство, музыка, живопись, вроде этого.
– И у тебя они хорошо получаются?
– Нет, но я их ценю.
– Говно это, я уж лучше буду самым лучшим в том, чем занимаюсь.
– Хороший, лучше, самый лучший... Господи, неужели ты не можешь ценить людей за то, какие они?
– За то, какие они? А каково большинство из них? Слизни, пиявки, пижоны, стукачи, сутенеры, прислужники...
– Ты вечно на всех свысока смотришь. Все друзья тебе нехороши. Ты так дьявольски велик!
– Это верно, малышка.
Джек зашел в кухню и вышел с новой бутылкой пива.
– Опять со своим проклятым пивом!
– Это мое право. Его продают. Я покупаю.
– Чарли сказал...
– Ебись он в рыло, твой Чарли!
– Какой же ты великий, черт возьми!
– Правильно. По крайней мере, Пэтти это знала. Она это признавала. Она этим гордилась. Она знала, что это чего-то требует. А ты только ссучишься.
– Так чего ж ты к Пэтти не вернешься? Что ты со мной делаешь?
– Я как раз об этом и думаю.
– А что - мы не расписаны, я могу уйти в любое время.
– Только и остается. Блядь, приходишь домой, как дохлый осел, после 10 раундов круче некуда, а ты даже не рада, что я на них согласился. Только гнобишь меня.
– Послушай, Джек, есть и другие вещи, кроме бокса. Когда я тебя встретила, я восхищалась тем, какой ты был.
– Я боксером был. И кроме бокса нет других вещей. Вот все, что я есть, - боксер. Это моя жизнь, и у меня она хорошо получается. Лучше не бывает. Я заметил, ты всегда на второсортных клюешь... вроде Тоби Йоргенсона.
– Тоби очень смешной. У него есть чувство юмора, настоящее чувство юмора. Мне Тоби нравится.
– Да у него рекорд 9, 5 и один. Я завалю его, даже когда пьяный в стельку.
– Бог не даст соврать - ты достаточно часто пьян в стельку. Каково, по-твоему, мне на вечеринках, когда ты валяешься на полу в отрубе, или шибаешься по комнате и всем твердишь: "Я ВЕЛИКИЙ, Я ВЕЛИКИЙ, Я ВЕЛИКИЙ!" Неужели ты думаешь, что я от этого себя дурой не чувствую?
– Может, ты и впрямь дура? Если тебе так сильно Тоби нравится, чего с ним не пойдешь?
– Да я же просто сказала, что он мне нравится, мне кажется, он смешной, это же не значит, что я хочу с ним в постель.
– Ну, так ты идешь в постель с мной, а потом говоришь, что я скучный. Я просто не знаю, какого рожна тебе надо.
Энн не ответила. Джек поднялся, подошел к кушетке, задрал Энн голову и поцеловал ее, отошел и снова уселся.
– Слушай, давай я расскажу тебе про этот бой с Бенсоном. Даже ты бы мною гордилась. Он меня заваливает в первом раунде, исподтишка правой. Я поднимаюсь и не подпускаю его весь остаток раунда. Во втором он меня снова валит. Я еле-еле встаю на счет восемь. Снова его не подпускаю. Следующие несколько раундов я ноги в порядок привожу. Провожу 6-й, 7-й, 8-й валю его разок в 9-м и дважды в 10-м. Я бы это ничьей не назвал. Они назвали. Так вот, это 45 штук, врубаешься, девчонка? 45 штук. Я великий, ты не сможешь отрицать, что я великий, правда?
Энн промолчала.
– Ладно тебе, скажи, что я великий.
– Хорошо, ты великий.
– Ну вот, так лучше.
– Джек подошел и снова поцеловал ее.
– Мне так хорошо. Бокс - это произведение искусства, в самом деле. Чтобы быть великим художником, нужны кишки, и чтобы быть великим боксером, тоже нужны кишки.
– Ладно, Джек.
– "Ладно, Джек" - это все, что ты можешь сказать? Пэтти счастлива бывала, когда я выигрывал. Мы оба были счастливы всю ночь. Ты что - не можешь за меня порадоваться, когда я что-нибудь хорошее сделаю? Черт, да ты меня любишь, или ты любишь этих неудачников, дристунов этих? Ты, наверное, счастливее была бы, если бы я притащился сюда побитым.