И в аду есть герои
Шрифт:
– Что ты думаешь насчет Юрбека?
– Христофан нашел горячую голову, – медленно произнес молодой наемник. – Или решился на операцию сам. Надо разнюхать все обстоятельства, возможно, нам удастся немножко заработать на этом деле.
Кортес вздохнул:
– Надеюсь, ты прав. Но у меня не очень хорошие предчувствия.
Сколько прошло времени? Часы? Минуты? Дни?
Все, что произошло после того, как он нырнул в канализационный люк, Хомяк помнил очень смутно. Последнее отчетливое ощущение – злые автоматные пули, врезающиеся в его тело, и нестерпимая боль. Яростная, всепоглощающая боль. Хомяк понял, что умрет. Он хотел умереть, избавиться от жгучего огня, терзающего нервы, но пропитанный «стимом» организм продолжал сопротивляться, бороться за жизнь.
Рухнув на влажный пол подземного коридора, Хомяк сразу же поднялся на ноги и, спотыкаясь, хватаясь за стены, побежал прочь, подальше от люка. Подальше от преследователей. Его оглушенный мозг даже не пытался контролировать перемещения по извилистым ходам. Разум уступил место инстинкту самосохранения, и только сейчас, когда прошло черт знает сколько времени, когда серый комбинезон насквозь пропитался кровью, а руки оказались сбитыми и исцарапанными, Хомяк немного пришел в себя.
– Где я?
Преследователей не было, света не было, и только откуда-то издалека слышался тихий шорох. Боль снова напомнила о себе, и Хомяк тяжело прислонился к стене.
– Я их сделал! – Он хотел крикнуть, но пересохшее горло сподобилось лишь на призрачный шепот. – Я вас сделал, суки! Я сдохну, но вы меня не получите!
Беглец слабо улыбнулся, но боль заставила его опуститься на колени. Перед глазами, которые едва-едва отливали золотом, поплыли разноцветные круги. Хомяк понял, что «стим» заканчивает свое действие.
«Сколько у меня осталось? Минута? Две?»
Он пошатнулся, оперся на руки, но не удержался и медленно завалился на бок.
«Главное, вы меня не получите…»
А перед его лицом, прямо посреди многочисленных разноцветных кругов, возникла острая морда гигантской крысы.
Некоторые исследователи до сих пор удивляются, как московским домам удается оставаться на поверхности земли. И дело тут не в зыбкости почвы или движениях коры, нет, просто безумное количество теснопереплетенных подземных коммуникаций, выкопанных усердными жителями за последние столетия, давно должно было опустить столицу на много метров ниже современного уровня. Потайные подземные ходы, созданные еще по приказу древнерусских князей, упираются в военные бункеры времен империи, канализация соседствует с метро, коридоры энергетиков, люки связистов… Даже вездесущие кроты завистливо вздыхали, глядя на масштабные работы двуногих конкурентов.
Единого плана этого гигантского лабиринта не существовало, зато ни у кого не вызывали недоверия рассказы о том, как, спустившись под землю где-нибудь в районе Сокольников, люди выбирались на поверхность на Ленинском проспекте. Правда переплеталась с вымыслами, слухи – с точными фактами, а о том, что же на самом деле творится в московских недрах, лучше всех были осведомлены осы – представители небольшой семьи, входящей в состав Великого Дома Навь.
Маленькие охотники блуждали по извилистым ходам Лабиринта в сопровождении стай дрессированных крыс и крайне редко поднимались на поверхность. Пропитанием для них являлись всевозможные отходы – в Тайном Городе были убеждены, что осы способны переваривать даже пластик, – и мелкая живность, которая обильно плодилась в подземной Москве.
– Чел? – осведомился Цирца, присаживаясь рядом с Бзиком.
– Чел, – не стал спорить тот.
– Теплый еще. – Цирца дотронулся до окровавленной спины лежащего на земле человека, облизал палец и улыбнулся: – Хорошая добыча. Много еды.
В животе одной из крыс, рядком сидящих вдоль стены подземелья, заурчало. Их было две стаи, почти четыре десятка. Крупные, размером с собаку звери послушно замерли, преданно уставившись на хозяев.
– Даже не знаю, – вздохнул Бзик. – Наверное, это не еда.
Он первым набрел на потерявшего сознание Хомяка и был вправе решать его судьбу.
– Почему не еда? – забеспокоился голодный Цирца.
– Что-то мне не нравится. – Бзик, почувствовавший идущий от чела слабый фон магической энергии, склонился к неподвижному телу.
– Не хочешь есть – отдай мне, а я тебе за это два дротика подарю. Вот. – Цирца извлек из-за спины парочку коротких копий и протянул приятелю. – Бери!
– Он маг. – Бзик кивнул на человека.
– Ну и что? – искренне удивился Цирца. – Маги тоже вкусные.
– Нет, – продолжал сомневаться Бзик. – Он маг, и его убили. Надо рассказать Сантьяге.
– А какое ему дело до нашей еды?
– Это не еда, – окончательно решил Бзик. – Он бежал от челов, и его хотели убить. А он маг. Я расскажу обо всем Сантьяге.
– Рассказать можно, – сдался Цирца. – Съедим и расскажем Сантьяге, что челы убили мага.
Раненый застонал и сделал попытку перевернуться.
– Нет, раз он еще жив – отнесем его к Сантьяге. – И Бзик, достав из рюкзака несколько грязноватых тряпок, начал перевязывать Хомяка.
Крысы растерянно переглянулись, но протестовать не стали.
– Выглядите вы, прямо скажем… – Яна пошевелила пальцами, пытаясь подобрать наиболее мягкое определение внешнему виду мужчин, – так себе. Могли бы хоть побриться к нашему приходу.
Инга, скромно присевшая на мягкий диван, согласно кивнула.
– Неужели хваны вас били? – Яна продолжала разглядывать напарников.
– Мы не спали всю ночь, – честно признался Кортес, проводя ладонью по колючему подбородку.
Впрочем, воспаленные глаза наемников говорили сами за себя, при этом мужчины то и дело зевали, прикрывая рты ладонями и на фоне блестяще выглядевших подруг смотрелись более чем помятыми.
– Догадываюсь, чем вы занимались. А это что? – Яна кивнула на стоящую на столе пузатую бутылку с золотистым сиропом.
– Сувенир, – проворчал Артем, – «горный сироп».
– Яна, мы действительно немного устали, – сказал Кортес. – Но ты сказала, что есть срочное дело, и мы примчались сюда. Ты узнала что-то важное о Золотом Корне?