И в горе и в радости. Книга 2
Шрифт:
Замолчав на несколько секунд, маг перевел взгляд на рабочих, загружающих телеги со всевозможными ящиками, которые им предстояло перевести на склады в пещерный комплекс.
– А еще, пришлешь мне список того, что они тут возят. Уверен, здесь никто даже не подумал, что плату за хранение надо брать не только с расчета за место и размер склада, но и процент от стоимости товара.
А вот сейчас в мою сторону все же был брошен презрительный взгляд.
– Ладно, все что хотел, я увидел, а сейчас можем ехать в Дюршарс. Надеюсь, еда там будет получше, чем в это дыре.
Резко развернувшись,
– А разве вас кто-то приглашал в замок? Да и здесь вас также особо не ждали? И с чего вы решили, что я буду выполнять ваши приказы и что-то там давать непонятно кому?
Замерев на месте на несколько мгновений, отец Одариты, медленно, на пятках, развернулся в мою сторону, окинув меня прищуренным, предупреждающим об опасности, взглядом.
– А я, увидев тебя здесь сегодня, было подумал, что ты взялась за ум. Но, по-видимому, зря.
Я заметила, как напрягся Воитер, когда барон мягко скользнул ко мне, словно хищник, готовый напасть на беспомощную добычу. Да и остальные воины мгновенно потеряли свой, до этого момента, казавшийся, расслабленный вид. О’Салкарн же, нависая надо мной, и тем самым пытаясь подавить морально, заговорил настолько тихо, что мне пришлось прислушиваться.
– Не пытайся делать из меня дурака, девочка. Не тебе со мной тягаться. И не лезь в мужские игры. Это очень опасно. Тем более, для столь молодого, неопытного и хрупкого создания. Я бы сказал, смертельно опасно.
Угрожая мне, маг пытался заставить меня испуганно отвести взгляд в сторону или отшатнуться. Но я понимала, если уступлю сейчас, после, отстоять свою свободу и независимость, будет значительно сложнее.
– А какие игры, отец? Никаких игр, с моей стороны, нет. Все предельно просто. Независимо от того, есть мой муж тут или нет, вы по-прежнему остаетесь нежеланным гостем в Дюршарсе. Вас никто не приглашал. И, тем более, никто не давал прав здесь командовать и распоряжаться, ни мной, ни моими людьми. В связи с чем, прошу покинуть мои земли, вместе со своими прихвостнями.
Услышав мою речь, барон изобразил некое подобие улыбки, больше похожее на звериный оскал.
– А вот тут ты не права. Сомневаюсь в том, что ты не знала, но напомню, на всякий случай, что управлением делами и землями занимаются лишь мужчины. В то время, как женская забота - следить за порядком в доме. Вот и занимайся кухней и прислугой. Это если не хочешь окончательно разорить своего муженька, который и так, находится на грани банкротства, и потерять все, пустив его по миру. Ведь ни один уважающий себя делец, аристократ и торговец, не поставит свою подпись под контрактом или договором, рядом с женской закорючкой. Так что можно сказать, я спасаю твое благосостояние и имущество. За что и ты, и твой муженек, до конца вашей жизни, благодарить меня будете. Поэтому, в твоих интересах, не злить меня, а вернуться как можно быстрее в Дюршарс и проследить, чтобы я ни в чем не нуждался. На обед хочу запеченное каре ягненка под ягодным, кисло-сладким соусом. Надеюсь, достойное вино к нему у вас найдется. И да, не путайся больше у меня под ногами, иначе в следующий раз я таким добрым не буду.
Слушая угрожающе-напыщенную речь барона, мне хотелось рассмеяться ему в лицо. Но делать я этого не стала, постаравшись остаться полностью серьезной.
– Спасибо за беспокойство, но мы, как-нибудь, обойдемся без вашей помощи. Тем более, что за этот месяц, я не заметила, чтобы купцов как-либо беспокоила или смущала моя "закорючка" под контрактом. Ну, а если мы и пойдем по миру, так это уже будут наши проблемы, которые вас никак не касаются. И еще, чтобы в будущем не возникало ненужных вопросов и недопонимания, мой муж, уезжая, оставил меня не только единственным распорядителем и управляющим всем нашим имуществом, но и главой рода Ок’Тарнер, оформив все это юридически и огласив свою волю в присутствии множества людей и главы королевской службы безопасности.
– Ах, ты ж…
Резкий выброс руки вперед и вот около моего горла, болезненно надавливая на кожу, застыл острый клинок. Судя по реакции, кто-то очень не любит проигрывать, да еще и женщине.
– Мне надоели эти игры, не хочешь по-хорошему…
В то, что отец хотел меня убить, я не верила. Напугать? Да. Не больше. Кто же будет резать курицу, которая должна нести золотые яйца. Поэтому я даже не дернулась, когда мне стали угрожать оружием. Тем более, что ждала такого развития событий, уверенная, что после неудачной попытки психологического давления, пойдет физическая угроза. И оказалась права. Хорошо хоть приготовилась к ней.
– Барон…
Сдавленный и испуганный голос сморчка прибывшего с О’Салкарном, заставил последнего обернуться. При этом острие кинжала оставалось, по-прежнему, прижатым к моему горлу. Открывшаяся картина, несказанно удивила мага. Не то, чтобы я особо сильно тренировалась, но благодаря неожиданности, никто из сопровождения моего «папаши» не успел отреагировать, когда из-под земли вырвались зеленые жгуты, спеленав наших противников и прижав к земле.
– Что это такое?
Услышав вопрос, я не удержалась от ехидной усмешки.
– То же самое, что и у вас за спиной. Точнее, почти то же самое.
Услышав мой ответ, барон медленно обернулся.
– Это - урукус скинерус. В простонародье - пастушья смерть. Растение произрастающее в горах. С одной стороны, высушенные цветы, после определенной обработки, служат отличным обезболивающим средством, а вот со второй, если сок этого растения попадет на самую маленькую открытую рану человека, то промчавшись ужасными болями и судорогами, через три дня он умирает. И сразу говорю, противоядия от него не существует, как и сильного целителя в радиусе недели пути.
По мере моего повествования, рука с оружием медленно опускалась. И делала она это не просто так. Дело в том, что рядом с нами, прямо из песка, вверх на полтора метра, извиваясь как настоящие змеи, выросло три побега толщиной с большой палец моей руки, и все три угрожающе покачивались в сторону О’Салкарна. Выставив клинок перед собой, барон явно собирался попытаться их срезать, не обращая внимания на своих слегка придушенных за горло и хрипящих сопровождающих. На них, ему явно было плевать.