И в торгашестве присутствует оттенок благородства
Шрифт:
– Чиб получит премию!
– Если получу премию, мне не надо будет ехать в Египет, - говорит Чиб.
– Мадам Трисмегиста, при всем уважении к вам, вы все врете.
– Прошу не издеваться, молодой человек. Я не вычислительная машина. Я настраиваюсь на частоту твоих душевных колебаний.
Щелк: еще одна карта.
– Большая опасность грозит тебе - и твоему телу, и твоей душе.
Чиб говорит:
– Я подвергаюсь ей по крайней мере раз в день.
Щелк.
– Близкий тебе человек умрет дважды.
Чиб бледнеет, потом овладевает собой и говорит:
– Трус умирает тысячу раз.
– Тебе предстоит путешествие во времени, ты вернешься в прошлое.
– Ну и ну!
– говорит Рыжий Ястреб.
– Этак вы превзойдете саму себя, мадам. Осторожней, а то наживете психическую грыжу и придется носить бандаж, чтобы она не вывалилась.
– Смейтесь, если нравится, негодяи!
– говорит мадам.
– Есть иные миры помимо нашего. Карты не могут обманывать, особенно если они в моих руках.
– Гобринус!
– зовет Чиб.
– Еще кувшинчик пива для мадам!
Юные Редисы возвращаются к столу - это диск без ножек, его удерживает в воздухе гравитационное поле. Бенедиктина бросает гневный взгляд в их сторону и начинает перешептываться о чем-то с другими среднелетками. За столиком по соседству сидит Пинкертон Легран, агент госорганов, лицом к ним, чтобы фидеокамера захватывала их сквозь пиджак с секретом: материя просвечивает только в одну сторону. Все знают, что он следит и подслушивает. Он знает, что они знают, и уже докладывал об этом своему начальству. Он хмурится, увидев, что входит Фалько Аксипитер. Леграну не нравится, что агент из другого управления суется в дело, которым занимается он. Аксипитер даже не смотрит на Леграна. Он заказывает чайничек чая и притворяется, что кидает в него таблетку, которая, реагируя с дубильной кислотой, производит попводяру - по.
Руссо Рыжий Ястреб подмигивает Чибу и говорит:
– Так ты считаешь, что действительно можно парализовать жизнь всего Лос-Анджелеса одной бомбой?
– Тремя бомбами!
– говорит Чиб так громко, чтобы фидеокамера Леграна записала его слова.
– Одна под пульт управления на опреснительном заводе, вторая - под дублирующий пульт, третья - на распределитель большой трубы, которая подает воду в резервуар на Двадцатом горизонте.
Пинкертон Легран бледнеет. Он допивает залпом свое виски и заказывает еще порцию, хотя выпил он уже изрядно. Он нажимает кнопку на фидеокамере для срочной передачи сверхсекретной информации. Лампочки мигают малиновым светом в Главном управлении; трезвонит звонок; начальник просыпается так резко, что падает со стула.
Аксипитер тоже все слышит, но остается неподвижным, с мрачным лицом, нахохлившись, похожий на диоритовое изображение ястреба из гробницы фараона. Одна мысль владеет им, его не отвлечь разговорами о затоплении Лос-Анджелеса, даже если начнется их осуществление. Выслеживая Старика, он пришел сюда в надежде использовать Чиба в качестве отмычки к дому. Одна "мышь", как он называет преступников, за которыми гоняется, - одна "мышь" приведет в нору другой "мыши".
– Как думаешь, когда мы сможем приступить к действиям?
– спрашивает Хьюга Уэллс-Эрб Хайнстербери, писательница-фантаст.
– Примерно через три недели, - отвечает Чиб.
В Главном управлении начальник полиции проклинает Леграна: зачем тот побеспокоил его? Тысячи молодых парней и девиц выпускают пар, сочиняя заговоры, диверсии, убийства, мятежи. Он не понимает, зачем эти юные негодяи ведут подобные разговоры, ведь им выдают все, что надо, и бесплатно. Будь его воля, он побросал бы их в каталажку, чтобы их там попинали для острастки.
– А после всего придется рвануть куда-нибудь в глушь, - говорит Рыжий Ястреб. Его глаза блестят.
– Скажу вам, ребята, лучшее в мире - быть свободным человеком, жить в лесу. Там ты по-настоящему личность, а не овца в безликом стаде.
Рыжий Ястреб верит в этот заговор по уничтожению Лос-Анджелеса. Он счастлив, потому что, пребывая в объятиях Матери-Природы, истосковался, хоть и не признается в этом, по интеллектуальному общению. Другие дикари слышат приближение оленя за сто шагов, вовремя замечают гремучую змею в кустах, но они глухи к поступи философской мысли, к шелесту Ницше, распевам Рассела, гоготу Гегеля.
– Необразованные свиньи!
– говорит он вслух.
Остальные спрашивают:
– Что?
– Ничего, ребята, послушайте, вам-то хорошо известно, как хорошо жить в лесах. Вы были в Корпусе охраны дикой природы...
– Я был в отряде Д-4, - говорит Омар Руник.
– Я подхватил сенную лихорадку.
– Я работал над своей второй диссертацией, - говорит Гиббон Тацитус.
– Я был в оркестре Корпуса, - говорит Сибелиус Амадей Йегуди.
– Мы выезжали на природу только давать концерты в лагерях, но это случалось редко.
– Чиб, ты тоже был в Корпусе, тебе нравилось там, правда?
Чиб кивает, но говорит:
– Когда ты в новоамериндах, приходится тратить все свое время на то, чтобы выжить. Мне некогда было рисовать. И кто увидит в лесу мои картины, даже если б у меня и выпала свободная минута. В любом случае такая жизнь не годится для женщины или ребенка.
Рыжий Ястреб явно обижен, он заказывает себе виски, смешанное с по.
Пинкертон Легран не хотел бы прерывать прослушивание, но давление в мочевом пузыре становится невыносимым. Он направляется в комнатку, которая используется в качестве нужника для клиентов. Рыжий Ястреб, у которого отвратительное настроение, вызванное тем, что друзья его не понимают, выставляет ногу. Легран спотыкается, валится вперед, стараясь удержать равновесие. Бенедиктина тоже подставляет ногу. Легран падает лицом на пол. У него больше нет необходимости посещать сортир, разве чтобы помыться теперь.
Все, кроме Леграна и Аксипитера, хохочут. Легран вскакивает, сжав кулаки. Бенедиктина не обращает на него внимания, она направляется к Чибу, подруги следуют за ней. Чиб напрягается. Она говорит:
– Извращенец, скотина! Ты говорил, что засунешь в меня только палец.
– Ты повторяешься, - отвечает Чиб.
– Сейчас самое важное: что будет с ребенком?
– Твое какое дело?
– спрашивает Бенедиктина.
– Насколько тебе известно, ребенок, может быть, и не твой!
– Я бы вздохнул с облегчением, если б он не был моим, - говорит Чиб.
– В любом случае нужно учитывать мнение и самого ребенка. Возможно, ему хочется жить, пусть даже с такой матерью, как ты.