И весь ее джаз…
Шрифт:
— Разве удобно с длинными волосами? — спросил я.
— Неудобно, — ответила она.
— А зачем… — вопрос был снова ненужный, и я остановился на полдороге.
— Мама просила не стричь, — прозвучал ответ на незаданный вопрос.
Я решил идти до конца.
— А где мама?
Ответа не последовало.
— Где твоя мама? — спросил я. Мне вдруг захотелось отвезти неразумное дитя к мамочке и исчезнуть с ее горизонта. Возможно, кое-что Всевышний мне за это списал бы.
Но ответа так и не дождался.
— Ладно,
Наргиз, не стесняясь, одевалась. Опять ничего не сказала, но по ее миндалевидным черным глазкам было понятно, что она очень довольна. Все вещи оказались велики, хотя я старался выбирать поменьше. Некоторые — сильно, некоторые — чуть-чуть, но велики оказались все. Впрочем, это ее нисколько не смутило.
Теперь она молча смотрела на меня.
— Что ты хочешь?
— Есть.
Ого, прогресс. Первое высказанное вслух пожелание.
— Есть больше нельзя. Если хочешь, сделаю сладкий чай.
— Хочу.
Я не удержался и добавил к чаю бутерброд со сливочным маслом, сооруженный из оставшейся от моего завтрака половинки бублика. Он был съеден как и первая порция: очень неторопливо, но до последней крошки.
Несмотря на непозднее время, я решил лечь спать. Завтра предстоял тяжелый день. Во-первых, я велел сегодняшней торговке шубами приготовить первые деньги. Ясно, что у нее не будет всех сразу. Но она должна быть в тонусе. Возможно, придется сделать ей больно. А может, ее сестре. У меня больше нет права на гуманизм. Весь запас гуманизма я израсходовал на эту чукчу, которая сейчас как раз аккуратно доела мой любимый бублик.
— Да, вот забыл отдать.
Я вынул из кармана и протянул ей сверкающую божью коровку.
Она ахнула, вцепилась в заколку и побежала к зеркалу.
Господи, неужели ей четырнадцать? Этого мне только не хватало.
Вернулась с заколкой в волосах.
Как ни странно, смотрелось богато. Есть такие девушки, на которых все смотрится богато. Даже рваная овчина и китайская бижутерия.
Похоже, Наргиз была счастлива.
По-моему, эту копеечную побрякушку она оценила выше всего остального, включая норковую шубу и труп «синяка». Даже стало чуть-чуть обидно.
— Я пошел спать, — сказал я в воздух.
Пусть все решает сама. Я уже нарешался.
Расстелил кровать, выключил свет (черт, стесняюсь!), разделся и лег.
Шторы не пропускали свет с улицы, хотя фонари уже зажглись. Поэтому я ничего не видел. Только слышал. И все равно пропустил момент, когда худенькое тело проскользнуло под одеяло.
Обе ее груди — и не такие уж маленькие — дотронулись до меня одновременно. А низом голого живота она прижалась к моему бедру.
Я давно не был с женщиной.
И я хотел быть с женщиной.
Но сделал усилие и отвернулся. Дал ей еще шанс. Эй, Всевышний, надеюсь, ты видел это?
А через минуту услышал всхлипывания.
— Ты чего? — не понял я.
Потом понял. Чукотская девушка обиделась.
Значит, так тому и быть.
Я повернулся и обнял ее.
Она — меня.
Потом я тихо положил правую руку ей на бедра. Она их раздвинула.
Больше я не думал ни о ее возрасте, ни о своем.
А потом мы оба, так и не разнимая рук, уснули.
В итоге я чуть было не проспал. Полный идиотизм, особенно в моем положении. Рано или поздно они выйдут на мой след. Тем более что скоро я начну войну против всех. А в любой войне главное оружие — деньги.
Наргиз сидела в махровом халате, и он тоже был ей велик, хотя я выбрал вчера самый маленький.
Она не просто так сидела. Бутерброды были приготовлены, заварка и сахар на столе, а когда увидела, что я проснулся, — включила электрочайник. Слава богу, печку не искала.
Мы поели, уходя, я ее поцеловал. Первый раз за… Да, наверное, за всю жизнь. Маму я не целовал, хотя всегда любил ее. Но и ненавидел тоже всегда. Неприятно быть сыном шлюхи, которая сама не знает, кто отец ее ребенка. Такие дети и называются ублюдками. Что меня категорически не устраивало.
Наргиз обняла меня, пытаясь удержать. Но мы так не договаривались. Я отстранил ее и вышел за дверь.
Добравшись до знакомого офиса, осмотрелся и, убедившись, что внешне все чисто, позвонил.
Она ответила, удивив меня тем, что боялась явно меньше, чем я рассчитывал. Вроде вчера все шло правильно. В чем же дело?
Оказалось, в некоем господине, профессоре Береславском, который выкупил непроданную икру и готов вести со мной переговоры.
Это что еще за переговорщик?
Одно очевидно. Штучки непохожи на ментовские. Надо надеяться, Джамой тут пока не пахнет.
Я не отбросил мысль пожестче поговорить со вчерашней подругой, но этот новый персонаж уже вывез товар, так что хочешь не хочешь, а придется с ним разговаривать. Номер Береславского мне шубная баба дала.
Звонить решил из подземного перехода у Киевского вокзала. В метро спущусь, когда станет ясно, куда двигаться дальше. Или лучше снова поймаю машину.
Трубку сняли сразу.
— Слушаю вас, — ответил вежливый голос непонятного возраста.
Сейчас я собью с профессора спесь.
— Мне тут сказали, что теперь вы мне должны, — мягко постелил я. — Это так?
— Совершенно верно, — согласился приветливый господинчик. — Можете забрать продукт. Адрес продиктовать?
— Ты, урод, — не выдержал я. — Если хочешь жить — не играй со мной в эти игры.
— Ваши предложения? — спросил Береславский.
— Вези бабки. Лучше — все сразу. Можно поговорить о графике.
— «График» — это уже из бизнеса, — сказала трубка.
— Не понял… — Я и в самом деле не понял, что мне сейчас пытались впарить.