И восходит луна
Шрифт:
– Что?
– спросила она.
– Что еще ты хочешь услышать? Я сказала тебе, откуда они. Кто-то здесь явно очень ненавидит жрецов.
Ноар достал телефон и принялся фотографировать кровавые надписи. Наверное, у него таких фотографий для себя достаточно. И почему бы ему было просто не прислать их ей? Зачем было тащить Грайс сюда?
– Ты же понимаешь, - как бы между делом бросил он.
– Кого эти ребята ненавидят на самом деле?
Грайс помотала головой.
– Подсказка: эти люди находятся в этой комнате.
Грайс вздрогнула. И вправду.
– Я думаю, -
– Это смерти символические. Главы местного культа, представители влиятельной семьи. Твои книги закатов, они говорят прежде всего о ком?
– О невестах и женихах богов.
– А это у нас кто?
– Мы с тобой, - выдохнула Грайс.
– Ага. Считай, дедуля с бабулей, это символические мы с тобой.
– Ты меня для этого сюда притащил?
– Да. Кроме того, «Книги восходов и закатов» нельзя просто забить в поисковик. Я хотел знать, откуда именно цитаты. И подпиши мне к ним контекст.
– Мог бы позвонить маме...
– Нет.
Грайс вздохнула. А Ноар продолжал, и лицо его казалось даже вдохновленным, а оттого красивым, киношным. Он смотрел на выведенные кровью надписи, будто художник на едва начатую работу - с надеждой на завершение, на избавление и на невероятную радость творения.
– Думаю, они хотят, чтобы боги перестали размножаться. Вроде как если нельзя убить их самих, то можно лишить их человеческих супругов, с помощью которых они оставляют свое гнилое семя или вроде того.
– Это Охотники?
"Охотники на богов" были запрещенной в Эмерике, да и во всем цивилизованном мире, организацией. Грайс не сомневалась в том, что многие, очень многие, поддержали бы Охотников, если бы те предложили хоть один надежный метод. Однако, после провала атомной теории, когда один из япойнских богов пережил прямой ядерный удар на Хиросиму, ничуть не пострадав, никто не хотел связываться с Охотниками. Люди боялись коллективной ответственности, боялись, что помогая им, они ставят под удар себя и свои семьи. Боги обращали мало внимания на организацию Охотников, видимо, зная, что они ничего не могут сделать, и эта война бессмысленна, бесполезна, губительна лишь для одной стороны. Боги молчали. Люди сделали все сами, и в течение десятилетия большинство руководителей организации, называемой теперь не иначе, как секта, оказались за решеткой. Обезглавленная гидра уползла куда-то, и вот уже пару лет как СМИ перестали муссировать тему охоты за Охотниками. Грайс еще помнила передачи, в которых ведущие делились очень тайными сведениями об обнаружении кого-то влиятельного из недополитической недосекты монстров, мечтающих лишить Эмерику самого главного.
Чудовищ.
Словом, эти Охотники, как нацисткие преступники, скрывались в основном в странах Латинской Эмерики, причем непременно в тех, договор об экстрадиции с которыми не был подписан.
Довольно скоро однообразные репортажи из жарких, наполненных малярией и хорошими футболистами, стран, надоели зрителям. Охотники, вместе с нацистами и ку-клукс-кланом, с которыми были, в определенной степени схожи, оказались на помойке истории.
– Я только что идеально пошутила в своих мыслях, - сказала Грайс.
– Бразилия наполнена малярией и хорошими футболистами.
– Что?
– Малярия это искажение итальянского mala aria, то есть плохой воздух. Бразилия наполнена плохим воздухом и хорошими футболистами. Хотя я не уверена, что у нас с Бразилией нет договора об экстрадиции.
– Грайс, ты бросай эти свои таблетки, - хмыкнул Ноар. А потом взял ее под руку.
– Но я понял, что лучше с тобой в машине поговорить.
Они спускались по ступенькам, казавшимся Грайс очень нестойкими, неспокойными. Все происходило будто во сне, и Грайс не была уверена в том, что полностью отвечает за свои действия. Ноар осторожно вел ее вниз.
– Знаешь, может я и поспешил.
– Здорово, - сказала Грайс.
– Это первый шаг к тому, чтобы признать, во скольких ситуациях ты не прав на самом деле.
Они сели в машину, и с необычайной остротой Грайс почувствовала запах хвойного освежителя. Елочка качалась перед глазами, и Грайс подумала, что могла бы смотреть на нее очень долго. Такое медитативное занятие. Зачем женщинам йога, если есть елочка?
Ноар дал Грайс попить воды, ощутимо лучше не стало, однако холодная, щиплющая язык минералка, вернула Грайс некоторую часть сознания.
– Думаю, это большой стресс для меня.
– А я так работаю.
– А я так не работаю. Прошу в следующий раз это учитывать.
Ноар хлопнул ее по плечу, будто она была мальчишкой лет двенадцати, которого он хотел поддержать.
Ноар сказал:
– Сейчас домой тебя отвезу. Хотя за это могут и вкатить, я же на работе.
Во-первых, никто ему не вкатит, даже если он вдруг перестанет ходить на работу или перестреляет весь отдел - он ведь муж Олайви. Во-вторых, как привез, так пусть и увезет.
Однако Грайс сказала только:
– Спасибо.
И тут же спросила:
– Так что ты думаешь? Обо всем этом?
– На самом деле, я не думаю, что это Охотники. Они считали обязательным защищать всех людей, весь человеческий род, а жрецов, по их мнению, шантажируют, вынуждая отдавать сыновей и дочерей для узаконенных изнасилований.
– Вообще-то на правду похоже.
– А то. Эти ребята не считают себя врагами жречества и даже культов. Их цель - принести мир всем людям, они хотят уничтожить только богов.
– А может это неоохотники? Как неонацисты.
– Такое вполне может быть. Только от Охотников они тогда отделились давно и крепко.
– Почему ты так уверен? Про Охотников уже давно никто и ничего не знает. Они могут быть какими угодно, с тем же успехом они могли бы начать убивать государственных лиц, считая, что они удерживают народ от бунта или еще что-то такое. Жизнь в подполье меняет идеологии. Если они вообще еще существуют в том виде, в каком существовали до Второй Мировой.
Ноар промолчал. Они с Грайс закурили одновременно. Грайс улеглась на заднем сиденье, скинув туфли, вытянула ноги. Хотя это было неприлично, ей слишком хотелось прилечь. Она смотрела на обшивку потолка машины, и иногда ее легонько встряхивало на поворотах. Да уж, не машина Кайстофера и близко. Грайс выпускала дым вверх, и потолок показался ей обтянутым тонким белым вьюном.