И восходит луна
Шрифт:
– Там?
– прошептала Грайс.
– Ага, - сказала Аймили.
– Кстати, Лаис - Фаэрнандо, я - Эйнджела, а Ноар - Дайв.
– Дайв какое-то неправильное имя, - сказала Грайс.
– Это имя для разнорабочего из белого пригорода.
– Вот!
– кивнул Лаис.
– Я о том же говорил, но кто же меня слушает!
– А как зовут меня?
– спросила Грайс.
– Джэйси Блейк, - прошептала Аймили. Казалось, она готовится к тому, чтобы сыграть особенно важную партию в карты. Вся грусть улетучилась из нее, и она блестела теперь от азарта. Грайс никак не могла привыкнуть
Сначала Грайс казалось, что они входят в абсолютно пустое, безвидное место. Однако, спустя пару секунд, наряду с собственными шагами, Грайс услышала нервный пульс далекой музыки. Словно пол под ее шагами вибрировал. Кажущиеся пустота и тишина были нарушены, и Грайс почувствовала напряжение, тревогу. Звуки шли откуда-то снизу, и невольно Грайс вспомнилась подземная усыпальница Дома Хаоса. Она представила, что там бурлит чудовищная жизнь древних существ, чьи сотни глаз смотрят на мир сквозь любые стены. Грайс поежилась. Аймили хлопнула ее по плечу, сказала:
– Не переживай, они все классные ребята.
Она шумно втянула воздух и поправила кольцо в носу.
– Ты - со мной.
– А я?
– спросил Лаис.
– А ты - всегда со мной.
Помещение было холодное и просторное. Ноар шел к лестнице с обескураживающей Грайс решительностью. Сама она в темноте ориентировалась плохо и боялась наткнуться на строительный мусор, обилие которого поражало воображение. Перешагивая через арматуру, Грайс видела бледные, в синяках, коленки - чужие коленки, незнакомые, непривычные. Лаис говорил:
– Но тут правда клево, если что. И классное музло. И выпивка ничего. И...
– Ради всех богов, Фаэрнандо, заткни пасть.
– Ноа...Дайв, ты достал!
Аймили врезала Лаису локтем в бок.
– Не смей делать нам западло.
А потом они вступили на лестницу. Здесь было чище. Если помещение наверху производило впечатление абсолютной заброшенности, то лестница была выметенная и ухоженная, кое-где даже отремонтированная. Музыка становилась громче, и Грайс слышала теперь отдельные слова. Какой-то развеселый панк-рок с воплями о свободе и справедливости. Вслед за Ноаром, Грайс вошла в прокуренное, пахнущее дешевым алкоголем помещение. В центре стоял давно не работающий генератор, он был такой огромный, что практически делил комнату на две секции. Проржавевшая громадина генератора, о которую терлись теперь полуголые, пьяные люди, являла собой остатки индустриального величия. Все остальное в этом огромном помещении, представляло дешевую пародию на подпольный клуб. То есть, место еще более убогое, нежели подпольный клуб. Музыка доносилась из домашних колонок, пропущенная через усилитель она принимала невообразимо уродливые для слуха формы.
Людей было много, Грайс поняла, что считать абсолютно бесполезно где-то на двадцатом, однако из упрямства досчитала до тридцати. И еще оставалось примерно столько же народу, не охваченного ее навязчивым счетом.
Люди танцевали, пели, смеялись, пили. Они веселились здесь. С первого взгляда у них будто не было ничего общего, кроме достатка ниже среднего. Были здесь неформалы в рваной одежде, исколотой булавками, но были и молодые ребята абсолютно обычного вида, утомленные жизнью за день и расслабляющиеся теперь. Грайс запрокинула голову. В неровном свете кустарной цветомузыки алой краской на потолке было написано: "свобода и смерть".
Не "свобода или смерть", как во времена Великой Фрейнцузской Революции, а "свобода и смерть".
Лозунг, совершенно не подходящий для клуба любого рода. Люди танцевали, в них была разнузданность, которую Грайс не могла себе позволить. Аймили потащила Грайс к барной стойке, хотя скорее уж это был стол, на котором кто-то щедро расставил бутылки с "Блейзером" и дешевым виски.
– Три "Блейзера", пожалуйста.
– Но мне нельзя, - начала было Грайс, однако Аймили выставила вперед руку.
– Три "Блейзера" повторила она с нажимом.
Грайс получила свой пахнущий виноградом и спиртом напиток в пластиковом стаканчике. Когда бармен, если его можно было так назвать, протягивал Грайс напиток, она заметила, что руки у него исколоты.
– Не делай такие большие глаза, - прошептал Лаис.
– Это выглядит подозрительно.
Не так подозрительно, как ты, шепчущий мне это, хотела сказать Грайс, но решила не уподобляться Лаису. Она языком попробовала "Блейзер" на вкус, движение получилось нелепое, и Грайс была рада, что люди вокруг были слишком заняты тем, что дергались под энергичную музыку, влив в себя изрядное количество алкоголя.
– Гадость, - сказала Грайс.
– Она новенькая, - пояснил Лаис. Бармен хмыкнул. Глаза у него были мутные, мало что понимающие. Грайс стало жаль его, даже глаза заслезились.
– Как тебя зовут?
– спросил бармен. Грайс опешила, она быстро, казалось, слишком быстро ответила:
– Джэйси.
И тут же добавила:
– Но друзья называют меня Флу.
Заткнись, флуоксетин, заткнись, пожалуйста.
Бармен засмеялся, а потом почесал нос.
– Прикольно, - сказал он.
– Эйнджела, эта телка с тобой?
– Ага, девчонка моя, - бросила Аймили. Она говорила так же небрежно, как обычно, но интонация теперь отличалась, была жестче.
– Клево, что вы сегодня в точке. Новеньких будут посвящать.
– А то.
– А меня тоже?
– спросила Грайс.
Лаис засмеялся:
– Да не, ты еще даже не новенькая. Ты так - посмотреть пришла.
– Ладно, - сказала Грайс и принялась смотреть. Пока ничто здесь не напоминало тайное общество. Грайс увидела какую-то голодно целующуюся парочку. Они вылизывали друг друга как щенки, и это вызвало у Грайс тошноту.
Пахло потом, дешевыми сигаретами и "Блейзером". Последний пах так, будто умер и теперь разлагался на спирт и отдушку. Грайс закурила только чтобы перебить букет этих запахов самым приятным из них.
Она увидела Ноара. Вернее, лысого мужика, которым Ноар в данный момент являлся. Он пожимал руку другому такому же бритоголовому, они над чем-то смеялись. Грайс подошла чуть ближе, чтобы услышать их слова. Они доносились сквозь музыку, будто издалека.
– Чэрли здесь?
– Ясен хрен. Это правда про девку?