И возмездие со мною (Человек боя)
Шрифт:
— Лиза, ко мне никто не приезжал… я имею в виду Панкрата. Ты его не знаешь и никогда не видела. Я же никуда не уезжал, только разве что в больницу. Ты поняла?
Легкая насмешливость в глазах девушки уступила место тревоге.
— Я поняла. Значит, вы их все-таки нашли… и что сделали?
Крутов собрал и унес посуду, принес чай.
— Один из них мертв.
Елизавета вздрогнула, глаза ее расширились.
— Ты…
— Не я. Бандит пришил бандита, причем по собственной инициативе. И я уверен, что на этом дело не закончится.
— Ничего. Говорят — воинская часть. Кому после такого объяснения придет в голову проверять?
— Да, конечно. Только уж больно странная это часть… если на ее территории базируется мотобанда.
— Откуда ты знаешь?
— Сорока на хвосте принесла. А твой Борис с ними не связан? Сама же говорила, что к нему в баню приезжает раз в месяц целая компания. Не из той ли части?
— Он такой же мой, как и твой, — поморщилась Лиза. — Я не интересовалась, кто его навещает и зачем. Только едва ли эта компания из воинской части. Если бандиты оттуда, зачем они напали на киоск, на деревню вообще?
— К сожалению, ты права, не стыкуется. Ладно, давай поговорим о другом.
— А почему ты сам решил искать бандитов? Чтобы отомстить? Тебе мало, что ими занимается милиция? Закон?
Крутов покатал в ладонях чашку с чаем, не пролив при этом ни капли, исподобья глянул на себеседницу.
— Во-первых, местная милиция скорее всего связана с бандитами, во всяком случае ищет она их плохо. Вовторых, с такими «отморозками», как эти мотоциклисты, невозможна фэйр плей.
— Честная игра? — перевела Лиза.
— Игра по правилам. Они презирают все законы, отрицают любые нормы поведения, ненавидят людей и руководствуются только своими желаниями. С ними можно и нужно разговаривать на их языке. Что касается меня… Многие люди всю жизнь ищут истину, доброту, красоту, гармонию, совершенство, справедливость, так вот я из всего этого спектра предпочитаю последнее…
— Справедливость?
— По характеру я — борец за справедливость, понимаешь? В школе за это попадало, в институте… Так получалось, что мне все время приходилось ее восстанавливать.
Елизавета несколько мгновений смотрела в глаза Крутова, потом вдруг встала, обошла стол и оказалась рядом, наклонилась к нему, закрывая глаза.
И ему ничего не оставалось делать, как поцеловать ее…
Поцелуй был долог и нестерпимо нежен. Они целовались, не касаясь друг друга руками, не пытаясь прижаться друг к другу; казалось, у обоих живут только губы… и только они могут выразить то, что ощущали оба. Потом Елизавета отодвинулась и села на место, как ни в чем не бывало, глядя на захмелевшего Егора насмешливыми, дерзкими, потемневшими глазами.
— Ты… ты колдунья! — хрипло проговорил он. — Такого со мной никогда не было.
— Я предупреждала, — пожала плечами Елизавета. — Только я не колдунья, а всего лишь внучка ведьмы. Всего, что знала моя бабка, я не знаю.
Крутов засмеялся, чувствуя удивительную легкость во всем теле и приятное головокружение.
— Мне только ведьмы в жизни не хватало. Надеюсь, ты меня в лягушку не превратишь?
— Будешь вести себя плохо — превращу!
— Я так и понял. Придется вести себя хорошо. Хочешь посмотреть мою коллекцию металлических рублей? Я ее лет десять собираю, почти сотню насобирал.
Лиза встала и Крутов повел ее в дом. Включил в спальне свет, достал из тумбочки бювар с монетами и вдруг почувствовал, как Елизавета осторожно положила ему на плечи ладони. Замер. Медленно выпрямился и повернулся к девушке, вбирая глазами ее лицо, огромные, загадочно мерцающие глаза, губы, волосы. В памяти снова всплыли строки Блоковского «Демона»:
«Прижмись ко мне крепче и ближе, Не жил я — блуждал средь чужих…»
Почти не слышно касаясь руками его тела, Елизавета расстегнула рубашку, сняла, бросила на пол. Увидела шрам на груди слева, там, куда пришелся удар кинжала таджикского моджахеда.
— Нож?..
Крутов кивнул. Голова кружилась все сильней и сил сдерживать себя уже почти не осталось.
Елизавета наклонилась и поцеловала шрам. Потом увидела еще один — на предплечье, поцеловала и его. Повернула послушного Егора спиной, обнаружила под лопаткой темное пятнышко — след пули, погладила пальцем.
— Пуля?..
Егор не ответил. Что-то зашуршало за спиной, упало на пол, холодком обдав ноги. Он обернулся: девушка стояла перед ним без блузки, бесстрашно глядя ему в глаза. Ее упругая, идеальной формы грудь с торчащими сосками была на расстоянии ладони, и Крутов потянулся к ней руками, уже не желая бороться с магией взаимного притяжения и с самим собой…
Ровно в полночь они мылись в бане, еще не потерявшей тепло после суточного простоя — с момента прибытия Крутова. Мылись, не стесняясь друг друга, дважды при этом занимаясь любовью, пока не насытились окончательно.
Да и то, как оказалось, не на долго. Жажда любви, подстегнутая долгим ее ожиданием, была сильнее их.
Потом пили чай, сидя на кровати в спальне: Елизавета — в рубашке Егора на голое тело, он — по пояс голый, завернутый ниже талии в простыню.
— Расскажи, — кивнула девушка на шрам на груди Крутова.
Перед мысленным взором Егора всплыла сцена боя, в котором он получил ранение.
Это случилось в девяносто втором году в Таджикистане. Крутов, тогда еще капитан спецназа Чучковской бригады особого назначения, был двадцать восьмого сентября поднят по тревоге и в составе «ограниченного контингента» (сводный отряд в количестве четырехсот человек) российских войск перебазирован в Курган-Тюбе. Задачу им поставили — охранять военные и государственные объекты в республике Таджикистан. Тогда они еще не знали, какой сложной окажется эта легкая на первый взгляд задача в условиях межнационального конфликта.