I Will Be The End of You
Шрифт:
Подтянулся до разломанной бетонной плиты. Вся в саже и изувеченных лепестках. Вывернут кишками наружу. Пополам и духовность вон. Отдельно от туловища. Коснулся. Пустышка. Лишь соединительная ткань и засохшая кровь.
Идти дальше.
Ползти. Карабкаться по пустотам своего желудка.
Ещё один. Разбита черепная коробка. Сломаны руки. Придавленный плитой. Обгоревший труп и разорванное колено.
Ещё не начавшее гнить мясо. Словно вспоротое ножом, специально для пса. Это не могло не порадовать монстра.
Там, на площади. Было столько пищи. Ходячей, бегающей. Инстинкт охотника. Сейчас же он простой падальщик.
На зубах скрип и странный привкус. Если это тело не погибло два дня назад.
Жесткое, набравшееся всякой дряни мясо.
Обратно. Уже с жидкостями. Спазм скручивал как мог. Псу ничего не оставалось. Не в силах даже сделать это руками. Сухим языком вытолкал своё же видение мира обратно внутрь. Должно помочь. Мухи лезли в глаза.
Лениво махнул рукой, если он действительно это сделал. Мухи, вы можете и его по тихому есть. Ведь между этими двумя – трупом человека и вполне живым псом – разницы нет.
Только человек не будет заниматься каннибализмом. Теперь уже нет.
Хрустнуло в горле. Крик пробился из легких. Он снова здесь. Снова в строю. Рыцарь мертвых. Встал с разрушенного пола.
По прежнему на третьем этаже. Здание разваливалось. Крыши нет, кусочками рассыпались стены. И неважно, что разговор идет про госпиталь. Кое–какие обломки дымились. Через занавес едкой черноты жженого человеческого естества проглядывались вооруженные отряды. С блестящим оружием. Наверняка снайперы. Что–то подсказывало, что нужно уйти вниз, пока его не засекли.
Это не могли быть мысли Саба. Монстр ясно понимает, что пес ему не нужен. Но только благодаря ему он получает кислород. И лучше сберечь решетку от клетки на память, когда он выберется на свободу. Уши одернулись. Что–то упало сзади. Появилось из ниоткуда. И оно может угрожать.
Обернулся сознанием, а тело уже готово было напасть и начать пировать, но…
Упал наземь в приглушенном крике. Ударило в грудь. Закашлялся.
– Кайт?!.. – пес даже не понимал, говорил ли он это вслух, или это был монолог в своих пустотах души. Но ему уже было на это плевать. На секунду закрыть глаза.
И очутиться в другом месте.
Звездное небо в трещинах бетонных плит. Сырой воздух из леса. Трели птиц и сверчков. Хруст горящих веток в костре. И тихое шипенье горящего котелка.
– Ты… Ты очнулся! – все стало темным на короткий миг. Почувствовал тепло знакомых рук и сердцебиение, ради которого он жил.
– Где… где я?.. – кошка помогла ему сесть на тонком матрасе, который отделял его от голого бетона. Голова гудела и не могла сообразить что вообще произошло.
– …не знаю. – вместо её улыбки – грусть и тоска. – У тебя снова был приступ. – сухо и с горечью окончила она. Глядя в короткие языки пламени, ласкающим закоптелый бок котелка.
Саб снова рухнул наземь.
Снова. И так каждый раз. Он не хотел знать об этом. Бояться мысли, что, однажды, проснувшись, Кайт тихо будет плакать в углу. И он поймёт всё без слов.
И вот оно наступило. И горечь во рту, и огненный шар внутри. Что он наделал? Что натворил? Что будет утаивать от него Кэддисон? И то, от чего она будет угрюмо избегать его, говоря, что чем–то постоянно занята. Пока не простит его монстра, который пожирает его душу с каждым разом.
Не в силах исправить эту участь. Одна детская шалость – и теперь это его проклятие.
В глазах слезы. Неужели вся его жизнь состоит из череды приступов, полностью погубивших его судьбу?.. Так оно и есть. Уже давно было пора принять этот факт. Но он откладывал это до последнего, надеясь на что–то. И для чего?..
– И сколько он… продолжался?.. – сглотнул комок в горле пес. Продолжая смотреть в пустое небо, хоть оно и было истыкано сотнями пик. Не хотелось вставать.
Просто смотреть на белесые точки. Ни на что не отвлекаясь. Только мозг не даст этого. Он множество раз видел “пиршества” собственного монстра. И воображение живо рисовало возможные исходы. И только срок мог указать на количество жертв… Боже.
– Не спрашивай… – прошептала кошка, согнув колени и поставив на них подбородок.
– Почему?.. – ещё тише проговорил пес. Не мог высказать что–нибудь более цельное.
– Не спрашивай ничего! – воскликнула она, скрыв лицо от взора Саба. – Я просто прошу… Давай позабудем про это и будем идти дальше, хорошо?.. – словно молила она.
– Нет! – пес резко встал, откинув прочь боль в суставах и сломанное ребро. – Мы не можем каждый раз делать вид, что ничего не произошло! Я монстр, Кэдди, и мне некуда от этого не деваться. И я прошу тебя… не подвергай себя опасности! Уйди отсюда, пока не стало совсем плохо! Уезжай отсюда, пожалуйста, покинь меня… Потому что однажды, объектом приступа можешь стать… – он закрыл глаза, не сдерживая струи слез. Если за одно желание придется сделать невозможное – он сделает это. Такая, как Кайт, должна жить. Радоваться миру, обрести счастье. Так будет лучше для всех
– Нет. – нежно коснулась она до его подбородка. Смотрела прямо в заплаканные глаза надеждой и пониманием. – Я не уйду.И ты знаешь почему. Потому что… – в выражении лица кошки вдруг что–то резко поменялось. Так сильно, что трудно было не заметить. Словно что–то… Перемкнуло. И эта улыбка. Саб словно таял. Он не смог бы не влюбиться в эти очертания. В эту ухищренность и сострадание. В эту идеальность и простецкое отношение к жизни. В это… – Потому что я люблю тебя.
И удушающий поцелуй.
Но всё застопорилось. Словно зажеванной кассетой, которую размагнитили на открытом огне.
– “Любишь”?.. – оторопело сказал Саб, когда кошка наконец оставила его губы в покое, продолжая слегка поддерживать его за плечи.
– Да, глупыш ты мой. Всё это время.
Пес попятился от неё. Перед ним всё также стояла на коленях Кэддисон.
– Это не ты… Я не достоин твоей любви!..
Стена разлетелась бурей осколков, усыпавших пыльный бетон, отдуваемый только злостным дыханием пса.