I Will Be The End of You
Шрифт:
Всё вокруг. Стать стражем пустого места. И ждать. Руку смерти, так любезно и иронично выжидающей в углу, пока остатки ходячего скелета с мясом не выполнят её график смертей. Как продуктивно с её стороны. Видимо, руководство решило, что филиалу на Земле и Мобиусе недостаточно всего одного миллиарда, чьи жизни теперь были во власти демонов.
Не отставать от графика.
Верно, Кайт?
Край пропасти. Тишина есть, нет лишь звонкого ощущения под ногами. Пустота.
Руки сжимали оружие. Даже если это палка.
– Так холодно…
Странные существа. Механические люди. И мотыльки, парящие вокруг. Четыре крыла. Скорость выше. Они сильнее. Но даже внутри механизма таилось сердце.
Живое сердце. Бордовое, изливающееся кровью. Сырое мясо здорового человека.
Звуки. Он так давно о них не вспоминал. Вкус всегда одинаков, зрение обманывает. Звуки… Единственное, что действительно уберегает от смерти.
Наверное, Роботник был излишне настойчив, помогая маленькой собачке преодолеть ту силу, что он получил от странного артефакта. Он слишком хотел помочь.
– Он вылечил тебя, Сэйб.
– Это не мое имя.
– Значит, я возьму его себе.
– Я не знаю, кто ты.
– Я всего лишь ещё грань твоего безумия.
– Но твой голос очень похож… на её.
– Но ведь я не она. Я это ты. Тот, кем ты хотел стать.
Шелест ветра. Не пули, свистящие над головой, не рваные куски мяса, прыскающие кровью прямо в глаза. Оно обманывает его. Все. Кроме неё.
– Поговорим ещё?
– Не об этом.
– Кто первым начал?
– Точно не я.
– может, хватит говорить пустой интонацией?
– Тогда Кайт будет неинтересно.
– Зато Саб доволен.
– Саб всего лишь пустышка. Только эти двое по-настоящему счастливы.
– Я не пустышка. Я реален. Стал реальностью. Плохим вариантом. Жаль бедного щенка…
– Кто здесь?!.. Я спрашиваю, кто здесь?!
И в ответ тишина. Черная, выжженная земля. И впадина длинною в жизнь. Он на дне этого колодца. Борется за право дойти до конца. До единственного логичного конца. Позади идет Кайт. Она держит его за руку. Не потому, что любит его. Потому, что её нет здесь. Она исчезла.
Она полюбила монстра. Но себя она любила больше, как ни парадоксально.
– Ты врешь. Она была со мною до конца.
– Ты съел её? Также, как и сейчас ты убиваешь этих солдат? Покрошил её скелет, как и этих роботов? Как этих людей в стальных доспехах? Ой, вот ведь незадача. Их ещё не существует. Спойлер!
– Ты не прав. Никогда, и ни в чем. Я оставил тебя в прошлом. Стер тебя, Сэйб. Ты уже никогда не станешь мною.
– Ты сам дурак, что оставил меня и себя в живых. Ты должен был догадаться, что шизофрению нельзя искоренить, оставив тело на попечение всего лишь одной личности.
– Ты всего лишь моя жалкий… Мелкий…
– Ты говоришь о себе, как и я. Мы с тобой одно и тоже. Разница лишь в одном. Ты монстр. А я нет.
В груди колет. Кто-то сумел откинуть его мощнейшим ударом, от чего он упал куда-то дальше, вниз, сквозь асфальт и груду металлолома. Винтовка на спине вдавилась в кожу, а затвор врезалась под ребра. Это на секунду отрезвило мозг.
Он может умереть. Но нужен особенный. Тот, кто сделает это не потому, что он монстр…
Они должны убить не монстра.
Они должны убить Саба.
Пёс знал, что это его последний путь. Конец. Это его последний припадок. Один из самых разрушительных. Но напоследок перед тем, как монстр отдаст многострадальное тело для последующего истребления, он хочет поговорить. Наедине с тем, кто не является его фантазией.
– Кайт?
Кошка стояла посреди Хаоса.
Сотни копий Саба застыли в кратком миге убийства. Неважно кого. Мобианца, простого человека, Роботника, гановцев, своего отца, сестры. Или вскрытие могилы своей матери.
Всё это было здесь.
Кэддисон была эпицентром. Той самой осью, вокруг которой всё крутилось.
На её лице не было ни единой эмоции. Тонкие руки скрещены на груди, хвост не дергается, и странно извивается по часовой стрелке. Сарафан коричневого цвета. Белесые плечи. Пустой, словно стеклянный взгляд.
Внутри всё горело. Прощальное слово? Какое? Прямо здесь и сейчас? Нет, он не готов. Принять такое положение вещей. Монстр давал ему уйти от ответа. Но не сейчас.
– Ты очень часто называл меня Кэдди, – на её лице появилась едва заметная улыбка. Глаза оживились, щеки порозовели. В ней снова проснулась жизнь. – А я, как дурочка, дулась на тебя из-за этого. Считала, что это какое-то обзывательство на каком-нибудь очередном наречии Рэбелиона, а я и не знаю. Не обидное. Ты не смог такое сказать даже в шутку. Даже на своей волне. Я искала это странное обозначение. Оно являлось для тебя каким-то очень важным, что ли… Словно только по моей реакции ты мог понять, наяву ты, или в одном из своих многогранных кошмаров.
– Кэддисон, я…
– Не беспокойся. Я скажу всё сама. За тебя, за себя, за Саба, за Сэйба. За твою сестру, Асобию, за твоего отца, Сизайта, за твою мать, Аирам, за кошку Кайт. Потому что я и есть все они. Я их олицетворение. Знаешь, они любили тебя.
Слезы.
– Они стали твоими ступенями на лестнице разрушения. И относительно они могли бы простить тебя. Даже в последнюю секунду. Они благодарны. Что ты пошел до конца.
Падение на колени.
– Им всегда казалось, что ты особенный. Ты выжил после того, как солдаты КРНН избили твою мать, беременную тобой. Тебе было зарезервировано место на кладбище за городом. Нет, не тот отстойник, куда скидывали трупы. Настоящее кладбище. Погребенное тело изувеченного сына. Сизайт любил Аирам, как и Асобию. Но он понимал, на какой шел риск. И он не оправдался. Сизайту пришлось сделать не простой выбор. Спасти тебя, или твою мать. Ты выжил. Ты оказался здоровым.
Душераздирающий крик, канувший в возгласе умирающих жертв черного пса.
– Ты выжил. Ты стал тем лучом надежды. Для города. Здоровый дух борьбы. Даже в утробе ты супротивился диктаторству КРНН. Прошли годы. И ты стал никем. Обычным мальчиком, который ещё не понимал, какой мир вокруг. Но я строила фантазии. Маленький разум чутко проглатывал каждое слово. Война, голод, разруха. Жестокость, каннибализм, виселица. Циничность. Но ты изобрел щит. Меня. Саба. Я стал тем, кто защищал тебя. От жестокости этого черствого и прогнившего мира. Но я не смог защитить тебя от рук отца. Он перешел за черту. И тогда мне пришлось вытеснить Сэйба. И ты ушел. Мне пришлось заново учиться жить. Я был лишь психологическим фактором перед лицом судьбы.