И явилось новое солнце
Шрифт:
Валерия вздохнула:
– Когда мы сами были молоды, мы, за неимением ничего лучшего, день за днем просиживали над подобным скучным чтивом. Но когда наш Автарх пришел за нами и мы пробудились к жизни, обнаружилось, что во всей массе прочитанного нет ни капли толка.
– Теперь есть, госпожа. Та сила, что заставила звонить ваши колокола, снова согрела холодное сердце Урса. Ныне перезвон ваших колоколов знаменует гибель континентов.
– И ты пришел рассказать нам эту новость, великан? Если погибнут целые континенты, кто же тогда спасется?
– Те, кто окажется на кораблях, – возможно. Те, чьи корабли будут в воздухе или в пустоте, – наверняка. Те, кто сейчас и так живет под водой, как я прожил уже пятьдесят лет. Но это не имеет значения. Вот…
Торжественную речь Балдандерса прервал звук хлопнувшей двери в дальнем конце Гипогея Амарантового и топот бегущих ног. Отсалютовав на бегу, к хилиарху быстро приблизился младший офицер; Балдандерс и женщина с посохом повернулись к нему.
– Сьер… – Офицер смотрел на своего начальника, но то и дело косился испуганным взглядом на Валерию.
– В чем дело?
– Еще великанша, сьер…
– Еще великаны? – Валерия, должно быть, подалась на троне вперед. Я заметил вспышку самоцветов, рассыпанных на пучке седых волос.
– Женщина, Автархиня! Нагая женщина!
Я не видел ее лица, но, судя по всему, со следующим вопросом Валерия обратилась к Балдандерсу:
– А что ты скажешь об этом? Может быть, к нам пожаловала твоя жена?
Тот покачал головой; я же, вспомнив алую комнату в его замке, задумался о том, как он живет в своих морских пещерах у подножия берега, и не смог представить себе ничего путного.
– Начальник караула поведет великаншу на допрос, – сказал младший офицер.
– Хочешь увидеть ее, Автархиня? – спросил хилиарх. – Если нет, я лично займусь расследованием.
– Мы устали. Теперь мы удалимся. Утром расскажешь нам, что узнал.
– Она… Она гов-ворит, – заикаясь, произнес младший офицер, – ч-что какие-то к-какогены высадили с одного из своих кораблей мужчину и женщину.
На мгновение я вообразил, что речь идет о нас с Бургундофарой; но Абайя и его ундины вряд ли могли ошибаться на столько веков.
– Что еще? – сурово спросила Валерия.
– Больше ничего, Автархиня. Клянусь, ничего!
– Я вижу новость в твоих глазах. Если ты немедленно не скажешь ее, она будет похоронена вместе с тобой.
– Это всего лишь беспочвенный слух, Автархиня. Никто из наших людей не подтверждает это официально.
– Выкладывай!
Младший офицер выглядел напуганным.
– Говорят, снова видели Северьяна Хромого, Автархиня. В садах, Автархиня…
Сейчас или никогда, решил я. Подняв гобелен, я выступил вперед, и маленькие колокола рассмеялись, а большой над ними ударил трижды.
43. ВЕЧЕРНИЙ ПРИЛИВ
– Что ж, наша встреча удивляет меня не меньше, чем вас, – обратился я к ним. И по меньшей мере для троих присутствующих это было правдой.
Балдандерс (вот уж никак не ожидал увидеть его после того памятного нырка в озеро и все же видел, когда он сражался за меня перед Престолом Правосудия Цадкиэля), точно такой, каким я запомнил его по предыдущей встрече, теперь вырос настолько, что я уже не мог считать его человеком; лицо его еще больше отяжелело и расплылось, а кожа побелела, как у той водяной женщины, которая некогда спасла меня, когда я тонул.
Девушка, чей брат выпрашивал у меня подаяние возле их хижины, стала теперь женщиной лет шестидесяти с лишним, и отпечаток прожитых лет лег на нее поверх худобы и загара. Прежде она опиралась на посох так, как будто он был не только атрибутом ее профессии; теперь же она выпрямилась, точно молодая ива, и глаза ее сверкали.
О Валерии не напишу ничего – кроме того, что я узнал бы ее тотчас и где угодно. Глаза ее ничуть не изменились. Это были все те же ясные глаза девушки, которая, закутавшись в меха, шла ко мне через Атриум Времени, и Время не имело над ними власти.
Хилиарх отдал мне честь и упал на колени, как когда-то кастелян Цитадели, и после нехорошо затянувшейся паузы солдаты и молодой офицер последовали его примеру. Я жестом велел им подняться и, чтобы дать Валерии время прийти в себя (я испугался, что она упадет в обморок или что похуже), спросил хилиарха, не был ли он младшим офицером, когда я сидел на Троне Феникса.
– Нет, Автарх. Тогда я был еще юнцом.
– Однако ты явно помнишь меня.
– Мой долг – знать Обитель Абсолюта, Автарх. Здесь повсюду расставлены твои изображения и бюсты.
– Они… – Голос был таким слабым, что я едва расслышал его. Я обернулся, чтобы удостовериться, что это и впрямь говорит Валерия. – Они совсем не похожи на тебя в прошлом. Они такие, каким, я думала… – Я ждал, что она скажет. Она махнула рукой. Это был совершенно старушечий жест. – Такие, каким, я думала, ты вернешься ко мне, вернешься в нашу фамильную башню в Старой Цитадели. Они похожи на тебя сейчас. – Она рассмеялась и заплакала.
По контрасту с ее голосом слова великана прогрохотали, как колеса телеги:
– Ты такой же, каким был всегда, – сказал он. – Многие лица стерлись из моей памяти, Северьян, но твое я помню.
– Ты говорил, что нам нужно уладить между собой одно дело. Я бы предпочел оставить все как есть и протянуть тебе руку.
Балдандерс поднялся, чтобы пожать ее, и я увидел, что теперь он стал вдвое выше меня.
– Свободен ли он в Обители Абсолюта, Автарх? – спросил хилиарх.
– Свободен. Он и в самом деле творение зла; но таковы и мы с тобой.
– Я не сделаю тебе ничего плохого, Северьян, – пророкотал Балдандерс. – И никогда не делал. Когда я выбросил твой камень, я поступил так потому, что ты верил в него. А это было плохо или так я тогда думал.