И звуки, и краски
Шрифт:
— А я тебе говорю, что это с подачи О’Гунты!
— У твоего О’Гунты ноги из… растут, — следовал ленивый
ответ. Водитель прибавил оборотов, и голоса стали громче.
Похоже, что дровни увязли в грязи. «Хоть бы сами-то слезли», — подумал Беско. Он знал этих дрововозов. Два детины. Рыжеватые, поросшие щетиной с характерными подпалинами на щеках, которые выдавали в них любителей газа. Похожи они были как два родных брата, хотя и не были родней: мордатые с тусклыми глазами.
— Да… с ним! — проорал один из дрововозов. — Не родной, поди! Вломи ты ему!
Имелся в виду, очевидно, двигатель дровней. Водитель послушался и «вломил». Турбина завыла
— То-то же, — одобрительно молвил тот же голос. Дровни остановились за забором Сейи.
— Не подохла еще старуха? — сожалеюще проговорил водитель. Оба детины принялись обсуждать новую проблему: стоит ли подъезжать со стороны двора, или можно сбросить дрова в огород. «Тут-то они сэкономят горючее…» — подумал Беско и оказался прав. Первые поленья упали в грязь.
— Двадцать! Шабаш, — скомандовал водитель.
— Давай еще пару, — предложил грузчик.
— Хватит ей… Еще перегреется, старая… — водитель добавил расхожую гнусность, и оба дрововоза весело заржали.
Норма для ветеранов была двадцать пять поленьев. Но спорить с детинами было бесполезно. «Нет управы на дрововоза», — гласила народная мудрость.
От ржавого железа крыши тянуло нестойким теплом. Беско засунул руки в рукава и перевалился с боку на бок, подминая под себя полы пальто. Пальто, да, впрочем, и вся остальная одежда на нем были когда-то вещами Фалико — сына Сейи. Лет пять назад, будучи уже взрослым парнем, он, не прощаясь с матерью, уехал из дома и как в воду канул. Говорили, что видели его в Приморье с рыбаками. Кто-то говорил, может со зла, потому что парень был не из тех, что душу согреют, будто видел Фалико в тюрьме. Сейя после того, как сын убежал из дома, стала «нюхать» беспробудно, враз постарела и окончательно опустилась.
Оставя после себя удушающее облако гари и табачного дыма, дрововозы укатили. Освобожденное сознание вновь унесло Беско в далекий мир мечтаний… Хорошо бы, думал он, встретить кого-нибудь из Великих Старцев. Говорят, что время от времени Великие Старцы обходят страну под видом плотников, печатников или другого рабочего люда… Беско припал бы к руке Великого Старца и поблагодарил бы его за свою счастливую долю. Старец бы улыбнулся и потрепал его по голове. Он рассказал бы мальчику, как тяжело держать в стране Режим, в то время как полным полно врагов и внутри страны, и за ее пределами. Проклятые удоки! Они хотят сломать Режим и навязать стране анархию. Если случится война с удоками, Беско знает, что делать. Он пойдет на фронт добровольцем. Тем он быстро докажет свою храбрость и ему дадут броневик. На звонкой броне, на жарком огне он понесет Режим народам. Мальчик видел себя командиром броневика. На руках копоть и сажа… Но он — герой, и благодарные жители городов, которым он принес Режим на быстрой броне, засыплют его цветами.
Теплые букеты в руках у Беско. Он зарывается в них лицом. Броневик плавно несет его на своей спине… Солнечные блики гуляют по лицу, и его гимнастерка полна встречным ветром.
— Беско!.. Беско! Разорви тебя собака!
Хоровод цветных пятен еще продолжает кружиться перед глазами Беско, но он уже вскочил и, грохоча большущими армейскими ботинками, бросился туда, где вплотную к сараю прилегала поленница.
…Ногу Беско с силой рвануло в сторону. Гвоздь! Он торчал тут, на краю крыши! Теряя равновесие, Беско взмахнул руками. Раз, другой! Вот ему удалось перевернуться лицом вниз…Снизу, оттуда, куда он падал, навстречу ему протянулось тонкое источенное жало секиры.
Пронзительный и жалкий как у зайца-подранка крик ударился о талую землю и ушел вверх к облакам, в высокое синее небо, где смешался со звоном ручья и далекими криками петухов.
Расшвыривая мягкий снег, турбоход полз, все больше заваливаясь на бок, пока не опрокинулся, навалившись на тюки с сеном. Фигурки вокруг него перестали суетиться. Вокруг их голов появились быстро исчезающие дымки.
Беско смотрел на заснеженное поле, пытаясь представить себя застигнутым врасплох в зимнем поле без теплой одежды. А если еще и ночью! Ночь в представлении Беско не получилась. Он перевел взгляд на курящих водителя и возчика. Возчик был знакомый, отец паренька из соседнего класса. Водитель был из тех, кого по разнарядке пригоняют на день-два из города.
Беско показалось, что он видел вчера этого водилу — здоровенного краснощекого парня, когда вечером у казармы случилась драка.
Здоровенный и мордатый водитель подпрыгивая кричал одному из сцепившихся: «Ну, Сойко, ну! Дай ему!» Сам, однако, в драку не лез.
Внезапно Беско почувствовал легкое головокружение. Так бывало, когда на него «находило». Сознание его раздвоилось. Он был тут — сидел за партой и одновременно там — возле турбохода… В ноздри ударила резкая вонь табака. Протянув руку, мальчик вырвал сигарету водителя и бросил в снег. Через секунду туда же полетела сигарета возчика. Он улыбнулся, видя как замерли обе фигурки:
— Лен!
Резкий крик учителя вернул Беско за парту.
— Что вы там не видели? Вы не видели как возят сено на ферму? А я вот отсюда вижу, что в тетради вашей ничего, кроме заголовка нет. А ведь по результатам этой триады вам получать талоны на одежду. Тылко Тон! Помоги своему соседу!
Тылко перестал переписывать из замызганной тетради — очевидно, брата-старшеклассника — и очумело уставился в соседнюю тетрадь, где действительно был написан лишь заголовок: «За что я люблю Великих Старцев?»
— Слу… Бес… брось… Пши…
Он шмыгнул носом, для гарантии поелозив им по рукаву. На рукаве остался серебристый след.
Беско не знал, за что он любит Великих Старцев. Подняв глаза, он встретил взгляд Ли-Лин и почти физически ощутил тепло и сочувствие. Сердце, на мгновение замерев, толкнулось и застучало совсем в ином ритме, заливая жаром лицо и уши. Беско увидел, как порозовела щека Ли, как прядь волос прикрыла розовое ухо…
Беско поискал глазами среди веток корины во дворе и, найдя соцветие попышней, надломил. Мерзлое дерево звонко хрустнуло, но волокна не разрывались. Беско пришлось пожевать их зубами.
Когда ветка осторожно легла на парту перед Ли-Лин, Беско придал лицу задумчивое выражение и даже зашептал для убедительности: «За что я люблю Высоких Старцев? Тьфу ты… За что я люблю Великих Старцев? Ну за что? Люблю…» Слова открывались какими-то совершенно необыкновенными гранями. Беско осторожно покосился в сторону Ли-Лин и встретил ее укоризненный взгляд. Однако осуждения в нем было значительно меньше, чем признательности и гордости. Все это вызвало новый приступ головокружения и Беско и наполнило его силой. Улыбаясь, он глянул в окно. У турбохода уже остановился гусеничный тягач, и скотники таскали тросы и размахивали руками. Качались вершины деревьев. Борясь с ветром, летела крякуша. Она рассчитано шевелила большим черным хвостом и подрагивала распахнутыми крыльями. Ухватив крякушу, Беско ощутил трепыханье сильного и теплого тела в руках и, втянув птицу в форточку, осторожно опустил ее на столик учителя.