И.Ефремов. Собрание сочинений в 4-х томах. т.2
Шрифт:
— Подойди к моей сестре, — ответил жрец.
С почтительностью и не без примеси страха, афинянка приблизилась к маленькой женщине, стоявшей без волнения и позы, с любопытством глядя на эллинов. Почувствовав резкий запах, напоминавший раздавленный лист чемерицы, Таис увидела, что передник повелительницы змей залит желтозеленой жидкостью, медленно стекавшей на пол.
— Яд! — пояснил жрец. — С каждым броском Наг, готовясь укусить, выбрызгивает его из своих зубов.
— И яд силен? — спросил Лисипп.
— Это самая большая
— Она приручена сколько-нибудь? — вдруг заговорила Эрис, чисто выговаривая персидские слова. — Ведь ее давно привезли сюда?
— Приручить Нага невозможно! Тварь не ведает благодарности, привязанности, страха или беспокойства. Она лишена почти всех чувств, свойственных животному с теплой кровью, и походит в этом на людей толпы самого низшего разряда. Только необычайное искусство нашей Нагини спасает ее от смерти, стерегущей каждое мгновение.
— Тогда зачем она делает это? — Таис взглянула на маленькую жрицу, осторожно сворачивавшую обрызганный ядом передник, и теперь совсем похожую на древнюю бронзу с сильными формами женщины, привычной к труду земледельца.
— Каждый из нас имеет потребность вновь и вновь испытывать себя в искусстве, особенно если оно опасно и неисполнимо другими людьми. Кроме того, могущество тантрической подготовки дает ей надежный щит!
— Если Тантра столь сильно влияет на чувства, сердце и тело людей, то можешь ли ты исцелить молодого художника от чрезмерной и безнадежной любви к моей подруге?
— Художники занимают место посредине, между последователями аскетизма и Тантры. Поэтическая мысль не боится искушения, поскольку сама поэзия коренится в любви, которая есть желание, а желание — надежда продолжать жизнь. Истинная поэзия отбрасывает все фальшивое и в этом подобна аскезе, но в то же время сгорает в пламени Эроса к возлюбленной или Музе. Эта двусторонняя способность художника затрудняет лечение. Все же попробуем.
— В чем состоит лечение?
— Каждая мысль проявляется внешне, если внимание сильно сосредоточено на ней. Напряженное желание вызовет нужное следствие.
— Ты имеешь в виду сэтэп-са, гипноз?
— И это. Однако для художника более важно заострить тоску о Кхадо — Лилит, скрытую в сердце каждого мужчины. Так же как и у вас, эллинов, у нас есть предание о нескольких расах людей, которые предшествовали теперешним. Эллины верят в людей золотого, серебряного и медного веков, что соответствует последовательности наших юг и доказывает единство происхождения мифов. Одна существенная разница — мы считаем прежних людей более небесными, а вы — более земными, чем современные, — и следовательно, менее совершенными.
— Ты неправ, жрец, — вмешался Лисипп, — разве титаны и титаниды хуже современных? Прометей и его сподвижники жертвовали собой, чтобы избавить людей от невежества.
—
— По нашим мифам, Кронос уничтожает, пожирая, своих детей от Реи-Геи. Уран тоже истребляет их. Иначе говоря, Время и Небо стирают с лица Земли плоды свои. Означает ли легенда неспособность Земли, Природы или Шакти создать настоящих богоравных людей?
— Означает, что человечество должно в конечном итоге пересоздать само себя, совершенствуясь в познании и самовосхождении. Наши священные писания говорят о прежних расах людей — духов. Не буду говорить о трех первых, они очень далеки от нас. Непосредственно предшествовала нам четвертая раса, с прекрасными женами небесного происхождения. Еврейская мифология не признает чередования нескольких рас, а единожды сотворенную пару людей, одинаковых с современными. Однако и у них есть предание, будто у первого из людей, Адама, была до его человеческой жены Евы еще одна — Лилит. Предание сделало из нее вредоносного демона, прекрасного, по-всячески вредившего Еве, пока бог не послал трех ангелов, которые изгнали Лилит в пустыню.
Индийские Лилит совсем другие. Они также способны летать по воздуху, но бесконечно добры к людям. Царица всех этих праженщин, называемых у нас Кхадо, именовалась Сангиэ Кхадо и красотой превосходила всякое воображение. В отличие от апсар, Кхадо не обладали разумом, а лишь чувствами. И мечта о прекрасном человеческом теле и нечеловеческой силе Эроса живет у нас как память об этих Лилит.
— Я слышала от восточных людей легенду о пери, небесных красавицах, порождениях огня. Они тоже летают по воздуху и снисходят к смертным избранникам, — сказала Таис, вспомнив свое пребывание на озерах близ Персеполиса.
— Несомненно, тоже отзвук памяти о Лилит, — согласился старший жрец, проявляя в отношении Таис все большую внимательность. — Наша задача — разбудить эту память в душе художника, овладеть ею и предоставить особенно искусным в своем деле священным танцовщицам доверить остальное, вытеснив из сердца художника его губительную страсть к модели, не желающей связать с ним судьбу!
— Я видела настоящую Лилит древних месопотамцев на Евфрате.
И Таис рассказала о маленьком святилище на дороге через перевал с изображением крылатой женщины в нише алтаря.
— Я думаю, что из всех древнейших женских изображений у этой богини было наиболее совершенное тело, — добавила афинянка. — А можно мне взглянуть на этих «особенно искусных»?
— Можно! — согласился старший жрец, ударяя в небольшой бронзовый диск и одновременно повелительным кивком приказывая переводчику покинуть зал. Приглаживая бороду, вавилонянин заторопился. Очевидно, избранные танцовщицы храма показываются далеко не всем. Эрис вдруг что-то вспомнила и поспешила к себе.