И.О. Древнего Зла, или мой иномирный отпуск
Шрифт:
Знаю, что она больше не выглядит, как человек, и не несёт в себе слабостей натуры человеческой. Знаю, что, если как-то описывать её, то она — переплетение золотистых нитей, сияющих мягким светом.
И всё же, в моих снах она всегда является такой, какой я её видел в последний раз: тощей девчонкой лет четырнадцати от роду, с глубокими тенями под глазами, пергаментной кожей и болезненной улыбкой. Серая больничная пижама завершает образ.
Никогда не понимал, почему больничную фирменную одежду делают такой. Чтобы измождённые люди казались ещё измождённее? Чтобы светло-серые
— Ты сам придаёшь мне форму, — сказала она, — твоё сознание всего лишь пытается как-то систематизировать меня, свести до привычной тебе материи. Так это обычно и бывает во время общения с существами вроде меня, сам знаешь. Но это не отменяет того, что мы находимся внутри твоего пространства. Хочешь дать мне другое лицо — дай. Хочешь избавиться от белого и серого — добавь цвета. Что ты думаешь об оранжевых пижамах? Или, например, ярко-жёлтых?
— Это проще сказать, чем сделать… Для меня. Я всё ещё это не контролирую.
— Возможно. Но на деле мне кажется, что ты скорее не можешь преодолеть рубеж осознания того, что ты всё уже контролируешь. Ничего, тут нет причин для печали. Это придёт позже.
— Если у меня будет какое-то позже… Я едва ли имею право на слабости. Не сейчас.
— Не придумывай, все имеют право на слабости.
Я пожал плечами.
— Думаю, у той же леди Рениты нет таких проблем.
Она рассмеялась.
— Это мило, что ты думаешь о ней так часто! Но у всех есть слбоости, и она не является исключением. Просто тебя и прекрасную Королеву Пауков разделяет тысячелетие опыта плюс-минус. Знаю, тебя это злит, но факт остаётся фактом.
Вот ведь.
— В первую очередь я думаю не о ней. Ладно. О ней тоже, но в целом я просто…
— Ты боишься, — вздохнула она. — Боишься не справиться.
— Боюсь, конечно! Речь идёт о судьбе мира, который я же сам подвёл к краю, а не о какой-то мелочи! Людей, жизни которых я сломал, друга, которого отправил на верную смерть, его детей… Ты всё знаешь. Это только моя вина. Я был доверчивым идиотом, неспоособным посмотреть вокруг себя, и теперь множество разумных могут зплатить за мою глупость непомерную цену.
Она покачала головой.
— Тебе придётся справляться с этой виной, рано или поздно. Как и мне.
— Знаю. Так или иначе… Прошу почтенную Хранительницу мира дать мне совет и подсказать, что я должен делать дальше.
Она улыбнулась мне, легко и мягко.
— Ты уже отлично справляешься, мастер Лин.
Иногда меня безумно раздражает эта её манера вести дела.
— Справляюсь? Решающая битва впереди, а у нас всё висит на волоске и может рухнуть в любой момент!
— Такова сущность жизни. Всё всегда висит на волоске, может рухнуть в любой момент. Если у тебя всё иначе, то тут одно из двух: ты либо чего-то не знаешь, либо и не живёшь вовсе.
Я вздохнул.
Разумеется, она права.
Все без исключения наставники Вершин согласились бы с её утверждениями… Да что уж, все они принесли бы любую личную жертву, чтобы иметь возможность вот так вот говорить с ней.
Но вместо них, подлинных мудрецов пятиста и более лет от роду, тут прохлаждаюсь я. И…
Её ладонь мягко легла мне на плечо.
— Мастер Лин, ты очень быстро вырос. Иногда это хорошо, но иногда, быть может, не очень.
— Я не совсем понимаю, о чём ты.
— О том, что весь мир лежит нынче на твоих плечах, и ты начинаешь прогибаться под его весом. Ты нынче смотришь воокруг глазами скучного взрослого, а не восторженного ребёнка…
Я пожал теми самыми плечами, на которых лежит мир, и честно признал:
— Может и начинаю. Я, знаешь ли, уже наделал детских ошибок, за которые другие заплатили огромную цену. И мне же теперь это исправлять. Так что…
Её тёплые руки осторожно погладили меня по голове.
— Не со мной тебе говорить о детских ошибках, знаешь? — заметила она мягко. — Я была ребёнком, когда создала этот мир. Глупым, запутавшимся, испуганным и одиноким. Во мне было много страха и ещё больше заблуждений… Когда я начала понимать, что натворила, но ещё не вошла в силу, то чувствовала много горечи, и вины, и страха… А потом я стала хранительницей этого мира, и многие вещи оказались проще, чем мне виделось с человеческой перспективы.
Она взяла меня за руку и легонько сжала. У неё была очень красивая улыбка.
У неё были очень юные и одновременно очень старые глаза.
— Да, я могла бы, возможно, винить себя за то, что принесла так много страданий и сомнений в мною же созданный мир. Но каждый мир разделяет страдания и радости, сомнения и страхи своего творца, не так ли? Я хотела написать о том, как победить Короля Голодных — и, как в дурных историях о не вовремя упомянутом имени, сама же пригласила его в свой мир. Это сейчас я знаю, что таково свойство подлинного страха: ты приглашаешь его, даже если бежишь от него…
— Страх не имеет лица, — я вспомнил тихий шёпот, наполняющий пещеры, и прикосновение прохладной, освежающей, завораживающей тьмы.
Самое прекрасное существо, которое я когда-либо видел… Как она может быть такой же, как Король Голодных? Или это всё же чары?
Хранительница тихо рассмеялась.
— Это мило: наблюдать за тобой, когда ты думаешь о ней. Ты весь светишься.
Что мне на это ответить?
— Ещё одна слабость, которую я себе не могу позволить. Леди Ренита слишком важна для судьбы этого мира и слишком хитра, чтобы я имел право на разные глупости… И всё же, почему Короли Кошмаров так отличаются друг от друга? Как это возможно?
— Потому что страх неоднороден? — улыбнулась она. — То, что ты называешь леди Ренитой, является воплощённым в человеческой форме страхом перед неведомым. Ужас на пороге инициации, боязнь человека, принимающего судьбоносное решение, мурашки, пробегающие по коже путешественника, впервые ступившего на опасную дорогу… Если хочешь, леди Ренита — это страх перед переменами и судьбой. Признаёт ли она это по поводу себя или нет. Так что да, несмотря на свою формальную роль Кошмара, леди Ренита в своём подлинном обличье действительно одно из самых прекрасных существ, которое кто-то вроде тебя может встретить.