И.П.Павлов PRO ET CONTRA
Шрифт:
Иван Петрович из патриотических побуждений считал, что войну с Германией нужно продолжать «до победного конца». Естественно, что переговоры в Бресте о мире не находили под держки в его душе. 23 ноября 1917 г. Конференция ВМА едино гласно присоединилась к воззванию Академии наук не поддержи вать Брестский мир. Павлов работал в этих обоих учреждениях, полностью одобрял воззвание и последними словами поносил «постыдный и непрочный сепаратный мир», высказывая опасение, что «воюющие державы раздерут родину на части». Пори цал он также разгром большевиками Учредительного собрания. Его настроением той поры пронизана речь у гроба давнего дру Эволюция политических взглядов И. П. Павлова 655 га — художника Н. Н. Дубовского. В январе 1918 г. Павлов го ворил:
«Дорогой друг!
Я завидую тебе. Ты более не видишь нашими слабыми, зем
Зато 25 февраля 1918 г. Павлов вместе со всей Военномеди цинской академией горячо отозвался на декрет «Социалистиче ское отечество в опасности!», подписанный Лениным четырьмя днями раньше. Конференция (ученый совет) этого старейшего учебного заведения России постановила: «Академия горячо от зывается на призыв защиты Родины, немедленно принимая все меры к широкой организации помощи больным и раненым и формируя специальные группы из врачей и студентов для борь бы с возможными эпидемиями, но вместе с тем продолжает по возможности свои научноучебные занятия и лечебную деятель ность, заканчивает чтение лекций в кратчайший срок и произ водит экзамены» [8]. Иван Петрович, хотя и не принял большевистскую революцию, продолжал самоотверженно трудиться на благо родины в учреждениях, подвластных большевикам.
Однако научная работа в павловских лабораториях, значи тельно подорванная войной с Германией вследствие призыва многих сотрудников в действующую армию, продолжала идти на убыль. Работников становилось все меньше. Нехватка испы тывалась во всем: в подопытных животных, в корме для них, в инструментарии и медикаментах. Это сильно удручало Ивана Петровича, дорожившего каждым рабочим днем, когда до 70ле тия оставалось всего 2 года, а по его убеждению, «срок деятель ной человеческой жизни именно 70 лет». Жаль было терять дра гоценное время, работая недостаточно эффективно.
Болезненно реагируя на ограничение свобод, он в соавторстве со своим учеником М. М. Губергрицем опубликовал в журнале «Русский врач» статью «Рефлекс свободы». Этой теме Иван Петрович уделил немало места в трех публичных лекциях (28 ап реля, 20 и 27 мая 1918 г.) под общим названием «Об уме вообще и о русском в частности», наделавших много шума в петроград ском обществе [9, 10, 11].
Поскольку лекции полностью опубликованы в этой книге, нет нужды их комментировать. Скажу только, что некоторые недо бросовестные авторы, делая из них купюры в худших традици ях прежних общественнополитических изданий, изображают Павлова чуть ли не русофобом. Лекции же, напротив, свидетель ствуют о его державном патриотизме, о боли за судьбу России, о воинствующей позиции по отношению к тем деяниям новой вла сти, с которыми он был не согласен. Сильнее всего он клял боль шевиков за развал Великой России, за ее ослабление, ведущее к гибели.
Очевидно, после этих лекций Павлов стал национальным сим волом политического сопротивления, символом человеческого противодействия неблагоприятным
В исполнении долга перед родиной ничто не могло сломить непреклонную волю и могучий дух великого патриота. В течение всей гражданской войны он продолжал преподавать физиологию в Военномедицинской академии, где учебный процесс шел не прерывно, без сбоев. Согласно послужному списку И. П. Пав лова, его служба в Красной Армии началась 23 февраля 1918 г. — в день ее рождения.
«Не было отопления в лаборатории, он надевал шубу и мехо вую шапку с длинными наушниками и так сидел на опытах со трудников. Не было света — он оперировал с лучиной, которую держал над операционным столом ассистент. Даже выработка целебного желудочного сока продолжалась, хотя в меньшем масштабе, чем раньше» [13]. Однако в 1920 г., самом тяжелом для павловских лабораторий, все собаки на «фабрике желудоч ного сока» в ИЭМе погибли, и аптеки Петрограда не получили ни одного флакона этого целебного препарата.
Весной 1919 г. Иван Петрович собственноручно вскопал и засеял участок земли, отведенный ему, как и другим сотрудни кам, на территории Института экспериментальной медицины. Сам полол огород и только к поливке и ночным дежурствам по его охране допускал старшего сына. На своем участке он собрал хороший урожай картофеля и капусты. Гордился, что его ого род лучший, стыдил молодых ученых, которые не находили в себе сил для выращивания овощей.
И все-таки стужа в квартире и на работе, неполноценное пи тание, тягостные раздумья о будущем России подточили здоро вье Павлова — осенью 1919 г. (в 70 лет) он перенес тяжелую пневмонию, первую из нескольких на протяжении 17 лет остав шейся жизни, а последняя из них в феврале 1936 г. явилась при чиной его преждевременной смерти. В 1919 г. организм Ивана Петровича справился с тяжким недугом.
Родственники и знакомые, ученые США, Германии, Швеции, Чехословакии, обеспокоенные состоянием здоровья Павлова, настойчиво звали его за границу. Даже Совнарком предлагал ему покинуть РСФСР, но он отказался. Однако летом 1920 г. его на мерения изменились. В июне он написал письма в Совнарком с просьбой о «свободе оставления России».
Ленин сделал все для того, чтобы удержать И. П. Павлова от эмиграции. Он писал Г. Е. Зиновьеву, что отпустить Павлова «было бы вряд ли разумно, поскольку он выразил мысль, что, будучи правдивым человеком, он, если возникнет соответству ющее обсуждение, будет высказываться против советской влас ти и коммунизма в России. В то же время этот ученый представляет собой такую культурную ценность, что невозможно насиль ственно удерживать его в России в условиях материальной нуж ды» [14].
Ленин потребовал от Зиновьева «под его личную ответствен ность совершенно немедленно обеспечить Павлова и личную жизнь, его лаборатории, его животных, его помощников всем, что он только найдет нужным» [15]. Начали с предоставления Ивану Петровичу и его семье особого спецпайка, надеясь за ткнуть ему рот пирогом. Месячный «особый улучшенный паек», назначенный Павлову, включал 70 фунтов * пшеничной муки, 25 фунтов мяса, 12 фунтов свежей рыбы, 3 фунта черной икры, 10 фунтов бобов, 4 фунта сыра, 5 фунтов сухофруктов, 750 па пирос [16]. Но Павлов отказался от пайка и написал еще одно письмо в Совнарком, «полное, — как писал В. Д. БончБруевич [15], — негодования, глубокой грусти и великого достоинства», в котором сетовал на непонимание правительством главного в его предыдущем прошении. Своим письмом он стремился привлечь внимание правительства не к своей личности, а к бедственному положению отечественных ученых и науки, что ускоряло дви жение России к пропасти. Во имя спасения родины Павлов тре бовал, чтобы работа ученого признавалась государством как одна из высших форм служения народу, чтобы ученых не считали представителями эксплуататорских классов.