И.П.Павлов PRO ET CONTRA
Шрифт:
ПСС. Т. 3. Кн. 1. С. 10—11. 50. Павлов И. П. Предисл. к 6му изд. «Двадцатилетнего опыта» //
ПСС. Т. 3. Кн. 1. С. 12. 51. Майоров Ф. П. История учения об условных рефлексах. М., 1948. 52. Павлов И. П. Приветственное письмо председателя организационного комитета I съезда физиологов им. И. М. Сеченова при открытии съезда 06.04.1917 // Русский физиол. журн. Пг., 1917. Т. 1.
Вып. 2. С. 90—91. 53. Цит. по: Вартанян Г. А., Голиков Ю. П., Ланге К. А., Овсяннико вВ. И. И. П. Павлов в Институте экспериментальной медицины
(1891—1936). СПб., 1994. С. 60—61. 54. Батюто С. А. Неизвестные автографы И. П. Павлова,
С. 587—599. 58. Конради Г. В., Ланге К. А. Физиология человека и животных // Развитие биологии в СССР. М., 1967. С. 482—532. 59. Ланге К. А. Организация управления научными исследованиями.
Л., 1971. 60. Ланге К. А. Развитие и организация физиологической науки в СССР.
Очерки. Л., 1978. 61. Дзидзишвили Н. Н. Акад. И. С. Бериташвили. Тбилиси, 1978. 62. Орлов В. В. Николай Апполинарьевич Рожанский. Л., 1976. 63. Макаренко Ю. А., Судаков К. В. П. К. Анохин. М., 1976. 64. Ланге К. А. Основные этапы организации и развития физиологических наук в Советском Союзе // Успехи физиол. наук. 1972. № 3.
С. 5—21. 65. Бресткин А. П. Л. А. Орбели — руководитель исследований по физиологии водолазного труда // Л. А. Орбели в воспоминаниях современников. Л., 1983. С. 36—49; ВойноЯсенецкий А. В. Главы изжизни Л. А. Орбели // Там же. С. 50—61; Дионесов С. М. Л. А. Орбели в моей памяти // Там же. С. 94—100. 66. История физиологических наук. Тезисы 3й Всесоюзной конференции в Тбилиси. 1989. 60 с. 67. «Павловская сессия» 1950 г. и судьбы советской физиологии //
Вопр. истории естествознания и техники. 1988. № 3. С. 129—141;
1988. № 4. С. 147—156; 1989. № 1. С. 94—108. 68. Лейбсон Л. Г. Трагические страницы жизни Л. А. Орбели // Репрессированная наука. Л., 1991. Вып. 1. С. 283—296; Григорьян Н. А.,
Ройтбак А. И. Трудные годы академика Бериташвили (1947—1956) // Там же. С. 297—304. 69. Грекова Т. И., Ланге К. А. Трагические страницы истории ИЭМа //
Репрессированная наука. Л., 1991. Вып. 2. С. 9—23. 70. Грекова Т. И. Научная сессия АН СССР и АМН СССР, посвященнаяпроблемам учения И. П. Павлова как закономерное следствие политизации науки // Физиол. журн. СССР. 1990. Т. 76. № 12. С. 1749—1758.
В. О. САМОЙЛОВ
Эволюция политичесих взлядов И. П. Павлова в годы советсой власти
Иван Петрович Павлов в течение всей своей жизни при совет ской власти называл Октябрьскую революцию 1917 г. «больше вистским экспериментом». 21 декабря 1934 г. он писал в Совнар ком СССР: «Вопервых, то, что вы делаете, есть, конечно, только эксперимент, и пусть даже грандиозный по отваге… но не осу ществление бесспорной насквозь жизненной правды — и, как всякий эксперимент, с неизвестным пока окончательным резуль татом. Вовторых, эксперимент страшно дорогой (и в этом суть дела), с уничтожением всего культурного покоя и всей культур ной красоты жизни… Пощадите же родину и нас» [1].
И если Альберт Эйнштейн утверждал,
В том же году 17 августа вечером в Московском Кремле на приеме делегатов XV Международного физиологического конг ресса в присутствии 1500 человек И. П. Павлов произнес крат кую речь, в которой были такие слова: «Вся моя жизнь состояла из экспериментов. Наше правительство тоже экспериментатор, только несравненно более высокой категории. Я страстно желаю жить, чтобы увидеть победное завершение этого исторического социального эксперимента». Сказав это, он под бурные аплодис менты провозгласил тост: «За великих социальных эксперимен таторов!» [2].
Слова И. П. Павлова в Кремле вскоре стали известны всему Старому и Новому свету. Они бурно обсуждались в зарубежной прессе. Ученые, общественные деятели, писатели, журналисты терялись в догадках о причинах столь кардинальной метамор фозы в политических взглядах человека, которого на Западе считали «единственным свободным гражданином России», при чем такую репутацию он не утратил и после своей речи в Кремле.
Одни комментаторы павловского тоста предполагали, что большевики запугали Ивана Петровича. По мнению других, они его подкупили. Третьи считали, будто он по своей политической наивности поддался их обману.
Эти высказывания стали мне известны в начале 70х . при подготовке к изданию книги об И. П. Павлове, написанной в со авторстве с моим учителем А. С. Мозжухиным. Мы не могли при нять ни одну из упомянутых выше версий. Павлова не смогли запугать в первые годы после революции, хотя угрозы были весь ма серьезные (вызывали в ЧК, пугал его сам Зиновьев, гроза Петрограда и всего Советского Севера, травила пресса, угрожая «зашибить» господина профессора). Сам он писал в СНК за пол года до своего выступления в Кремле: «Революция меня застала почти в 70 лет. А в меня засело както твердое убеждение, что срок деятельной человеческой жизни именно 70 лет. И поэтому я смело и открыто критиковал революцию. Я говорил себе: “Черт с ними! Пусть расстреляют. Все равно жизнь кончена, а я сде лаю то, что требовало от меня мое достоинство”» [1]. Так чего ему было бояться на девятом десятке лет?
Вряд ли можно было подкупить человека, который превыше всего ценил в себе и других честь и человеческое достоинство. От отца он унаследовал бескорыстие и бессребреность, столь почитаемые Православной Церковью. Не зря священнослужи тели Рязани много лет избирали его отца благочинным (предсе дателем суда чести священников), а сам Иван Петрович неоднок ратно избирался председателем суда чести врачей.
О наивности 86летнего старика могли говорить люди, не зна комые с его прозорливыми прогнозами на всех, особенно пере ломных этапах развития России. Политические события он ана лизировал глубже многих политологов и редко ошибался в перспективной оценке их последствий. Ему посчастливилось со хранить ясность мышления до последнего дня долгой жизни.