Ибо крепка, как смерть, любовь. Книга 2
Шрифт:
– Что же делать, что делать? Куда деваться? Пойти на кухню, выпить воды разве?
Но он понял, что выйти из этой комнаты сейчас ему не удастся.
Весь земной шар, вся Вселенная сузились для него в этих четырёх стенах и силой своего давления плющили его.
А центр притяжения этой Вселенной – она…
В то же время он понимал, что и девушка тоже не спит.
Он робко погладил её по плечу.
Она не ответила.
Тогда он наклонился к ней и прикоснулся губами к завиткам волос на шее.
Постепенно его ласки становились всё смелей и горячей.
Она стала
Но он был настойчив – она защищалась.
Она могла встать и уйти или хотя бы словом урезонить его.
Но она молчала.
В тишине происходила борьба.
Наконец она почти плача простонала:
– Ради Бога отстань от меня!
Он пылко ответил:
– А я ради Бога прошу: будь моей.
– Без любви нельзя.
– Но я люблю тебя!
– Когда же ты успел меня полюбить?
– Сегодня, сейчас и буду любить тебя всю свою жизнь.
Её губы были нежны, и в поцелуе они слились в одно целое.
Не зная имени друг друга, они, кажется, твёрдо знали, зачем Господь их свёл в эту ночь.
Утром 8 ноября, когда он спал, а на улице ещё горели фонари, незнакомка выскользнула из его объятий и покинула их брачный чертог – внизу на лестнице громко бухнула дверь.
Больше они никогда не встречались.
Он долго, долго и упрямо искал её. Искал, но так и не нашёл.
И всю свою жизнь он прожил холостяком.
Спустя ровно сорок девять лет после той ночи в ту же комнату, тихонько постучав, вошёл сосед по питерской коммуналке, чтобы спросить у старика денег на опохмелку.
Ответить было некому – уже остывшее тело старика лежало на смертном одре с печатью безмятежной вечности на лице.
Казалось, улыбка играет у покойного на губах.
Так бывает у мирно спящих людей, когда им снится хороший сон.
Аминь.
Антарктида. «Святые деньги»
Самая достойная верность та, которая бывает во время трудностей. Самое недостойное предательство то, которое бывает во время доверия.
Антарктида находится на Южном полюсе планеты Земля. От Москвы до Антарктиды расстояние примерно шестнадцать тысяч километров. С радиоцентра, который находился под Москвой, в посёлке Томилино, туда посылали радистов на зимовку. Зимовка длилась год или даже больше. Это зависело от того, как быстро мог прийти пассажирский пароход «Литва», который выходил из Ленинграда со сменой специалистов на борту. Обычно он добирался к ледовому континенту несколько месяцев, и всех зимовщиков сменяли вновь прибывшими полярниками. Командировка в Антарктиду считалась престижной – туда посылали самых лучших. И денежной: за год зимовки полярник мог купить себе квартиру, да ещё и на машину могло остаться, что в то время было несбыточной мечтой многих обычных людей.
Основной радиоцентр Антарктиды находился на самой большой полярной станции Молодёжная и обеспечивал связь с Москвой и другими полярными станциями. Радисты в Антарктиде работали круглосуточно, держали радиосвязь вахтами по восемь часов
После изнурительной ночной вахты нужно было целый день отсыпаться, приходить в себя. А на следующий день тоже ничего не запланируешь, так как с утра послезавтра надо было опять идти на работу. И так изо дня в день. Ни выходных, ни проходных. Будь то Новый год или любой другой праздник – вставай и иди на работу. Хотя зарплату за такую работу радисты получали, честно говоря, небольшую.
График совершенно непригодный для семейной жизни. Да и к жизни холостого человека тоже такой режим не подходит. Но люди не роптали, приспосабливались, хотели работать – любили свою работу. Любили морзянку. И связь с морскими судами в далёких океанах или с антарктическими станциями – это особый вид призвания: это и как спорт, и как хобби, и как работа – этот вид человеческой деятельности притягательный, яркий, неповторимый, любимый.
Эту любовь сложно объяснить постороннему человеку, не знающему особенности этой работы. А морзянка – без преувеличения можно сказать, это творчество. Это как музыка, как особая категория искусства. Устанавливать связь, общаться посредством морзянки с незнакомым тебе человеком, тоже радистом, который находится за тысячи километров от тебя, принимать и передавать радиограммы и сообщения. Особенно это важно в условиях слабой слышимости и помех, когда радиообмен затруднён, когда уходят драгоценные минуты на установление и проведение сеанса связи. Ведь из-за атмосферных явлений хрупкая ниточка может оборваться в любой момент, а нужно срочно передать важную информацию, цена которой может стоить спасения жизни людей.
Это нелёгкая, трудная, но очень любимая работа. Кто в неё втягивался, уже потом не мог с ней расстаться.
В нашей смене была девушка Люся. У меня с ней были добрые товарищеские отношения, мы часто помогали друг другу в работе, подменялись при необходимости. Оказывали небольшие взаимные услуги. Тихая, небольшого роста, худенькая, без особых примет. На улице мимо такой пройдёшь и не заметишь. Однако когда она неожиданно улыбалась, лицо её преображалось, оно как бы зажигалось огнём изнутри. И тогда она казалась мне красавицей.
У Люси был муж Валера. Это был мужчина огромного роста, исключительно крупного телосложения – мы за глаза его звали «человек-гора». Тогда компьютеров не было, и текст радиограмм радисты принимали на печатных машинах. Когда Валера опускал свои огромные ладони поверх машинки, то они закрывали её всю целиком, вместе с клавишами. И я всегда удивлялся, как такими огромными, толстыми пальцами он умудрялся попадать по нужным клавишам, да ещё с такой невероятно быстрой скоростью!
Люся рядом с ним казалась ребёнком. Валера в ней души не чаял. Сколько трепета и заботы было в нём! Казалось, что всё его огромное тело, когда он был рядом с Люсей, переполнено лаской и нежностью. Вся его фигура, а не только глаза, была обращена к ней. Как полноводная река весной грозит выплеснуть свои воды и затопить собой всё вокруг, как бурдюк с добрым грузинским вином, который распирает желание быть поскорее откупоренным, чтобы выплеснуть свой жар в чаши пирующих за весёлым застольем, так и сердце Валеры было преисполнено горячей любовью к Люсе…