ИЧЖ— 9
Шрифт:
— Мой бог, какая красота! — выпорхнувшая из своего скворечника феечка зависла над блюдом и уставилась на него синими сапфирами глаз. — Боже, как же я хороша! Как прекрасно мое лицо… как идеальны губы… каков из-ги-б бро-в-е-й…
Речь фейки затягивалась, взгляд затуманился. Крылья взмахивали все медленнее, словно летунья попала в вязкую лужу. Крохотная фигурка начала заваливаться на блюдо, где мастерски нанесенный узор уже пришел в движение и водоворотом затягивал в себя витающие в таверне дым и мелкую пыль.
Рванувшийся от Элкила поток силы смял золотое блюдо в килограммовый комок золота. Стеклянным
— Хорошая попытка, — профессионально оценил происшествие Элкил. — Лаит, не верь словам, суди по делам. Ты завел себе сильного врага. Оно того стоило?
Дурин сжался в комок, настороженно зыркнул по сторонам.
Эх, потрепала моего комрада жизнь. Забыл уже, что своих мы не бросаем.
— Стоило. Это МОЙ человек. Он доверил мне жизнь и судьбу.
— Позиция, достойная уважения. — задумчиво произнес Элкил.
Я повернулся к Дурину и его диковатой гноме, что с негромким урчанием трощила зубами птичьи кости.
— Перекусил? Пошли в номер, расскажешь как ты тут оказался и как там наши.
Дурин торопливо встал, одернул новенький камзол и стряхнул с драгоценной бороды крошки. Дернув за собой гному, и на ходу подцепив плетеную бутылку полусладкой амброзии, он поспешил за мной. Оставленный без внимания комок золота также исчез в его бездонном инвентаре.
На втором этаже, в арендованных мною покоях, Дурин первым делом расстегнул на животе рубаху:
— Погоди командир, не подумай плохого… Ох…
Крякнув от фантомной боли, он полоснул острым ногтем себе по животу и резким движением погрузил в него руку. Дурин на мгновение замер, с недоверчивой улыбкой прислушиваясь к ударам собственного сердца. Затем вновь закопошился в собственных внутренностях.
Редкие капли густой крови застучали по деревянным доскам пола. Заволновавшаяся гнома почти членораздельно замычала что-то жалобное:
— Мии… мил… милый… нена… но!
— Вот… — устало выдохнул Дурин, извлекая наружу крупный рубин. Запихнув вовнутрь тянущиеся за камнем потроха, он бережно вытер его полой камзола и с толикой сожаления протянул мне кристалл. — Сроднился я с ним… пока тебя нашел — сто тридцать лет его в брюхе таскал!
Я осторожно взял рубин и чуть не выронил его от раздавшегося в голове голоса. Полного обожания и едва сдерживаемых слез голоса.
— Добрый вечер, хозяин! Прикажете подать чашечку Оливье? Шмыг… — хлюпнул напоследок носом такой родной и знакомый голос.
— Бэрримор?!
Устало рухнув в кресло, я прижал к груди драгоценный кристалл и махнул счастливо скалящемуся Дурину:
— Рассказывай!
Гном кивнул. Хлопнула пробкой бутылка амброзии, напиток забулькал в стакан. Хлебнув и скривившись, Дурин утер рот и неторопливо заговорил:
— Случилось все сто тридцать один год назад по моему внутреннему времени, лет через тридцать после твоего исчезновения…
/Друзья, огромное спасибо за ваше терпение и любовь
— Вжух! Бум! Бум!
Просвистевшая над головой сладкая парочка — граната от РПГ и простейший фаерболл — врезались в стену коридора и рванули почти синхронно.
Рухнувший на пол Дурин прикрыл телом самое дорогое — парадно-выходную бороду, бережно заплетенную в семь косиц.
Раскаленные осколки впились в мертвую плоть зомби, пришедшая следом волна жара эффектно выжгла темную от старости паутину. Уборкой полузаброшенной суперновы уже давно никто не заморачивался. Прошло уже шесть лет как покинули замок «Дети Ночи», уйдя от мести Тавора всем союзом Стражей Первохрама. Ну… теми, кому доверяли и кто еще был жив. С ними ушли и большинство неписей — от гоблинов Арлекино, до гончих Инферно и сверкающих мифрилом драконов.
И только Дурин да Бэрримор остались среди пустых стен, привязанные к ним клятвой и долгом. Один не мог покинуть опустевшую сокровищницу, второй — не видел смысла в существовании вне замковых стен. Они все еще верили в лучшее, ожидая возвращения Лаита, но дождались лишь демонов Серебряного Легиона — верных слуг императора Приносящего Счастье.
Проведенные в Инферно годы пошли Тавору на пользу. Полюбивший боль и начавший испытывать от нее незамутненную радость, Тавор транслировал счастье каждым нервным волокном громадного Комка Боли, в тушу которого пересадил его Асмодей. И уже после смерти архидемона, непонятно каким образом вернув себе тело, безумный ублюдок вернулся в Друмир. А следом за дарящим нирвану господином шли осиротевшие Легионы…
— Ду-ду-ду-ду! — оглушительно загрохотал ротный пулемет. Вторящие ему автоматы стеснительно терялись на его фоне.
Уж чего-чего, а стреляющего железа натаскали в Друмир достаточно. Грузовые порталы на Землю продержались почти год. Сколько еще тягали добро персональными прыжками — одному Павшему известно. Земляне тянули свитки, артефакты, любые, даже самые ничтожные, фиалы. Даже пузырек минорного лечения отрывали буквально с руками.
Назад текло оружие, предметы роскоши и производства, люди и снова оружие. Уж этого добра на матушке-прародине было навалом. А учитывая заметно подсократившееся население планеты — даже с избытком.
Нахватавшийся осколков Дурин торопливо огляделся и нырнул под низкую арку шестого радиального зала. Дохромав на разбитых пулями суставах до дальней стены, он вжался в какую-то нишу и прислушался. Идут гады!
Торопливо выпив мутное зелье «Исцеление нежити», Дурин сжал в обеих руках хрупкие фиалы «Дыхания виверны». Магии в мире все меньше, шанс что сработают — пятьдесят на пятьдесят. Помолиться бы богам — да кто бы подсказал каким? Лаит не отвечает, а Павший… с Павшим все сложно…
Слепая вера разумных в сочащегося серотонином Тавора корежила богов Пантеона. Кто не хотел меняться — отгораживался мощными фильтрами или вовсе уходил, как поступил тот же Асклепий благоразумно сруливший на Землю. После его нелепой попытки заступиться за плененную Тавором Прекраснейшую — вариантов у него оставалось не много…