Ideal жертвы
Шрифт:
На самом деле это не просто поездка двух любовников. Константин признался, что моей персоной заинтересовались в той самой таинственной организации, на которую он работает. Поэтому я еду на собеседование. Мой любимый считает, что с моим характером и с теми навыками, которые мне когда-то дал Юрик, а потом я оттачивала самостоятельно, у меня неплохие шансы.
Так что вполне может быть, что я стану работать в столице.
А что касается наших отношений...
Костя не скрывает, что ему хорошо со мной, что я ему желанна.
Однако (я же вижу!) он охотно поглядывает и на других симпатичных женщин.
Бэла
Я честно прожила в «Ариадне» до окончания путевки, похудела еще на четыре килограмма, и вся одежда на мне – ох, до чего же приятно! – теперь болталась. Лицо тоже утратило прежнюю пухлявость, но больше всего я гордилась руками – прежде то были кувалды в духе кустодиевских девиц, а сейчас, спасибо регулярным занятиям с гантелями, – их украшают не жир, но мышцы.
Бэлочка, в кого ты превратилась! – завидев меня на пороге, ахнула мама.
– А что не так? – растерялась я.
Вообще-то я надеялась, что похвалят – все-таки минус десять кило, и новая стрижка, сделанная перед свиданием с Костей, мне идет, и отсутствие пухлых, румяных щечек, по-моему, тоже.
Но у нас в семье в почете исключительно кустодиевские дамы – поэтому вместо комплиментов моему преображению мама с бабулей весь вечер причитали по поводу худобы и бледности их кровиночки.
– Да и взгляд у тебя стал какой-то затравленный, – ворчала бабушка.
А мама пытливо вгляделась в мое лицо:
– Ты, Бэлка, того... не беременна?
Тут я совсем рассердилась. Отодвинула недопитый чай, хмуро посмотрела на квохчущих родственниц:
– Ерунду какую-то говорите!
И не удержалась от подколки:
– Это только вы из отпусков младенцев привозили... А я человек современный. Меры принимаю.
И, конечно, вызвала новый взрыв негодования: я, видите ли, не только дерзкая и злоязыкая, но еще и гулящая! Это я-то, которая в «Ариадне» считалась последней тихоней!
...Естественно, что после такого приема я и в гости к отцу ехала с опаской. Боялась, что тоже начнет гадости говорить, да еще и снова упрекнет, что я с альфонсами в санатории связалась.
Однако папаня, увидев меня, аж присвистнул:
– Бэлочка! Ты ли это?
Я внутренне напряглась, а он обнял меня и восхищенно произнес:
– Просто другим человеком стала! Постройнела, похорошела, глаза горят!
Даже мачеха неохотно признала:
– Тебе новый цвет волос идет. Это тон «медовый луг», да?
Папуля, насмешливо взглянув на жену, произнес:
– Вот и верь после этого, что только в Швейцарии отдыхать можно! Все, я решил: мы на майские праздники тоже в «Ариадну» поедем.
Мачеха возмущенно сверкнула глазами, а я фыркнула:
– Не советую. Опасное место...
И начала в красках рассказывать. Про странные смерти клиенток после занятий шейпингом. Про ведущего врача Старцева, который, как оказалось, посягал на деньги своих пациенток. Про его арест – на моих глазах. Апофеозом, про перестрелку, в которой погибли директор санатория и его личный охранник – и вполне могли пострадать мы, ни в чем не повинные гости...
Отец с мачехой слушали и только ахали.
А когда я закончила, мачеха едко прокомментировала:
– Нет уж, я лучше в Швейцарию. Пусть дороже, зато тише.
Папа виновато сказал:
– Ох, Бэлочка, прости, что тебя туда отправил! Если б я только знал!..
Внимательно оглядел меня всю и задумчиво произнес:
– Я тебя, наверно, теперь в Баден-Баден пошлю – внести в новый имидж последние штрихи.
– И в Милан – приодеться, – быстро добавила я. (По поводу изумительного шопинга на улице Монте Наполеоне меня просветила опытная насчет шмоток Катюха). – И еще в Вену, на бал – знаешь, как я теперь вальс танцую?
Ожидала, признаться, что отец возмутится и выдаст что-нибудь вроде: «Ты, доченька, не зарывайся!» – однако тот покорно произнес:
– Конечно, конечно – ты теперь сама выбирай, куда хочешь поехать...
А мачеха стрельнула в меня завистливым, но и одновременно уважительным взглядом.
...Потом мы вместе ужинали, и я (насмотревшись, как ведут себя дамочки в столовой «Ариадны») постоянно хихикала, перебивала, сыпала сплетнями и анекдотами. Веди я себя так с мамой и бабушкой – мигом бы оборвали, начали бы бухтеть про развязное поведение. Отец же наоборот: поглядывал на меня даже с гордостью. А после ужина предложил:
– Слушай, Бэла! Чего тебе на ночь глядя в свое Люблино тащиться? Оставайся-ка у нас ночевать!
И я, прежде панически боявшаяся новых мест вкупе с роскошными интерьерами, светски улыбнулась:
– Да с удовольствием!
И уверенно, будто к себе домой, проследовала в шикарно обставленную гостевую спальню. И спала куда крепче и спокойнее, чем в своей жесткой и узкой кровати. И пробудилась в великолепном настроении.
Утро в шикарном поселке было не сравнимо с началом дня у нас в Люблине. Дома-то я всегда просыпаюсь от того, что соседи сверху орать начинают – есть у них традиция обязательно выяснять отношения с первыми петухами. И лифт грохочет – он у нас не в закутке, как в современных домах, а прямо возле квартир. А самый ужас, когда автовладельцы своих железных коней брались прогревать под нашими окнами, выхлопные газы шли прямиком в квартиру.
Здесь же меня разбудило пение птиц. И шепот ветра, играющего верхушками сосен. И пьянящий запах хорошего кофе, уже заполонивший дом...
Конечно, это все не мое, и сегодня вечером я уеду – чтобы завтра снова проснуться в своей жалкой квартирке, но до чего же приятно хотя бы раз в жизни пробудиться в огромной, с четырехметровыми потолками комнате. И опустить ноги не на приобретенный с последней получки соломенный коврик, а на нежнейший, пушистый палас.
...И хотя мама с бабушкой меня дружно настраивали (с самого рождения, а уж сейчас, когда на горизонте отец появился, особенно), что надеяться нужно только на себя, а на чужое богатство рот разевать негоже, мне все равно было немного грустно. Потому что я ведь ничем не хуже маленького Макара – такой же своему отцу родной ребенок. Только трехлетний малыш принимает всю эту роскошь как должное, а я ей пользуюсь всего-то сутки и то в виде исключения... Одна радость: после пребывания в «Ариадне» меня комфорт хотя бы не шокирует. И джакузи включила с полпинка, и мокрые полотенца швырнула на пол ванной уверенно, и сенсорный выключатель меня не смутил.