Идеальная афера

Макеев Алексей Викторович

Он пожал плечами, пересек дворик наискосок и, пройдя по узкой тропке между гаражами, оказался на соседней улице. Через пять минут Гуров уже звонил в квартиру Липкина на 16-й Парковой.

– Настоящий чай, – кивая, как китайский болванчик – лишь бы не обидеть старика! – слушал Лев через десять минут чуть дребезжащий голос Липкина, – вы, молодежь, заваривать не умеете в принципе! Все лишь бы поскорее. А это ведь тоже целая наука. Вот пускай заварочка попреет у нас, попреет... Под полотенчиком махровым. Специальным таким. Особенным. Мы же тем временем подумаем. Повспоминаем кое-что. Ты меня не стесняйся, это я на лицо ужасный, старость, знаешь ли. А внутри – добрый, как в известной песенке. Выпить хочешь? Настоящий коллекционный бренди, а не те помои, которые под этим названием в богоспасаемом отечестве продаются. Я вот хочу. Пока чаек настаивается. Это мне профессор Ричард Бредфорд презентовал,

посылочка аж из Глазго пришла, как ни странно, не сперли на почте. Малышка Дик себя моим учеником считает – вроде мелочь, а приятно. Правда, он хоть и профессором заделался, но все ж туповат. Всегда таким был. Мы с ним с шестидесятого переписываемся, да-да, была у меня такая привилегия, а ты не знал? Что Англия, мне даже из трижды проклятой нашими мудаками ЮАР писали. А я им. Не шокирую тебя, нет? Просто кошку надо называть кошкой, а наших правителей – мудаками. Вне зависимости от социального строя и прочей мути, такова уж судьба этой несчастной, но очень любимой мною страны. Но не будем о грустном. Напиток впрямь хорош. Так что наливай себе. Не стесняйся. Побольше, я хоть и еврей, но не жадный. Во-от, молодец! Подумаешь, за рулем... Знаю я вас, юную поросль, ни черта вы гаишников не боитесь. Ах, они теперь ГИБДД? Надо же, запамятовал. Ну да все едино – лихоимцы, как ты их ни называй. Давай-ка я тоже еще один наперсточек шотландской самогонки опрокину. Хорошо пошла? Можешь повторить. Но перед этим еще раз подробненько расскажи мне про это дело. Нет, бумажки мне твои, которые ты привез, не нужны. Акт тамошней экспертизы? Филькина грамота! По секрету скажу тебе, как родному, – ваши нынешние эксперты... знаешь, они кто? Ладно, не буду тебя в краску вгонять. Досадно, что на иврите материться невозможно, вот нету мата на иврите! Это мои предки чего-то недодумали.

Гуров вдруг понял, что Семен Семенович говорит с ним почти машинально, на автопилоте, а взгляд старого эксперта стал совсем отсутствующим, погрузился куда-то далеко внутрь, в себя. А это означало только одно: под неуклюже вылепленным, почти обезьяньим, с могучими неандертальскими надбровными дугами лбом пошла такой мощи аналитическая работа, что куда там суперкомпьютерам.

Все же, брезгливо прочитав копию акта экспертизы из Светлораднецка, а затем выслушав зачем-то ничего не добавившего к этой хилой информации сыщика в третий раз, Липкин замолчал минут на десять. Он то шумно прихлебывал по особым, простым смертным неведомым правилам заваренный чаек, то коротко хмыкал, потирая смешно скошенный, усыпанный седой щетиной подбородок, то просто смотрел на Льва выпуклыми поблекшими глазами, явно не замечая его. Гуров терпеливо ждал. И дождался.

– Я вижу только одну возможность, – пристукнув суховатым кулачком по кухонному столу, категорично сказал Липкин. – Ее, эту Алину Васильевну, отравили карбонилами. Да! Только так. И никак иначе. Я вспомнил. Приблизительно таким же образом в мир иной отправили лорда Кенсингвилла, второго виконта Тренсборо в Бомбее, еще до войны, в тридцать пятом году. Его внучатый племянник вступил в сговор с дочерью виконта, она была единственной наследницей и развратной стареющей дурой, а он – талантливым молодым химиком и отпетым мерзавцем. Оба остро нуждались в деньгах, а лорд был еще очень крепок. Уличили их, вообще говоря, случайно. Но поймали, шалунов этаких. После чего аккуратно вздернули. Ах, молодцы англичане в этом вопросе. Были. Сейчас уже не те – излиберальничались. Евросоюз их испортил.

– Семен Семенович, – максимально вежливым, чуть ли не подобострастным тоном перебил старика Гуров, – можно подробнее про эти, как их... крабонилы? Я, честно говоря... У меня по химии что в школе, что позже – тройка, увы...

– Это ты зря, исключительно интересная наука, – Липкин издал крякающий смешок. – Крабы, креветки, а также прочие ракообразные тут ни при чем. Слово «карбонилы», Лева, происходит от латинского «карбон», сиречь – «уголь». Своего рода химическая экзотика, оч-чень необычные соединения переходных металлов с той самой окисью углерода. А знаешь, чем необычные? Ага, не знаешь!

Гуров сокрушенно развел руками, мол, где уж нам, серым! Чувствовалось, что разговор доставлял Семену Семеновичу колоссальное удовольствие, надо подыграть ветерану, тем более Лев и вправду впервые в жизни услышал об этих, как их там?..

– Тем, – ответил Липкин, – что они, хоть и содержат тяжелый атом металла, являются жидкостями, причем легколетучими.

Последнее слово Семен Семенович произнес по слогам, как бы жирно подчеркнул его. Посмотрев внимательно на Гурова – дошло ли? – старик продолжил:

– Летят – ф-р-р! – он слегка помахал перед физиономией слушателя кистями рук, видимо, изображая

полет, – почище медицинского эфира. Но, в отличие от последнего, смертельно ядовиты. Куда убойней, чем просто угарный газ. Понятненько? Вижу, что понятненько, ну, я всегда верил, что ты не совсем безнадежен.

– А местные эксперты? – Гуров помедлил. – Выходит, лопухнулись, не нашли?

– Чтобы найти, – хитро улыбнулся Семен Семенович, – следует по крайней мере знать, что ищешь. Здесь, если я прав, надо было искать именно металлы. Те самые, переходные, которые удерживают окись углерода в молекуле нашей отравы. Один из трех металлов – кобальт, никель или железо. Но это никому в голову не пришло. Что меня ничуть не удивляет.

– А почему же не пришло?

– Искали следы разобщителей. Ядов, сходных по действию с угаркой. Я тебе, не глядя в их писульку, скажу, какие вещества искали: цианиды, хлорорганику, арбин, может быть, рицин. И не нашли, понятное дело! А эти металлы посмотреть не догадались, потому что они вообще неядовиты, разве кобальт... так, немного. Но убийца, если не дурак, взял карбонил никеля или железа.

– Так что, этот клятый никель с железом, они вообще неядовиты?

– Железо, между прочим, в состав гемоглобина нашей крови входит, – насмешливо ответил Липкин. – Отравиться им можно, отчего же. Если слопать за один присест килограмм стальной стружки, опилками чугунными закусив. Аналогично с никелем. Только вот картина клиническая существенно другая будет, хе-хе-хе! На тот свет жертва отправится от несварения желудка. С последующим запором и внутренним кровотечением. Нет, если пачку бритвенных лезвий заглотить, то можно меньше килограмма! Но если без шуток, то легкие трупа должны быть напичканы атомами какого-то из этих металлов. Под завязку! А посмотреть это – эрудиции ребятишкам не хватило. Они ж про лорда Кенсингвилла слыхом не слыхали. Так что проверяй ткани трупа, Лева. Легкие прежде всего. Что? Похоронили ее, говоришь? Ну не кремировали же, велика беда – эксгумируешь!

Подобная перспектива Гурова ох как не обрадовала, но ничего другого, похоже, не оставалось. Он с тоской подумал, как в Светлораднецке придется уговаривать вдового генерала, начальника местного ГУВД, согласиться на эксгумацию тела покойной супруги, и его заранее передернуло. Основания-то какие? Слова пенсионера Липкина? Хоть бы Беззубов знал, кто такой Семен Семенович! Кстати, еще одна, нет, две неясности...

– Не трудись задавать свои вопросы, – снова не без легкого ехидства хмыкнул старый криминалист, – они у тебя на лбу написаны. Крупными буквами. Отвечаю по порядку. Где можно разжиться подобной гадостью, да? Вообще говоря, эти вещества применяют в промышленном органическом синтезе. Но! Светлораднецкая область – это ж сельское хозяйство. Житница страны, как раньше говаривали. Никогда там подобных производств рядом не было. Мало того. Извлечь карбонилы из реактора... Гм-м! Я и то не справился бы. Так что ищи грамотного, талантливого, эрудированного химика. Такой вполне способен смастерить отраву сам. Из подручных материалов. Список нужного для этого оборудования я тебе составлю, подумаю вот только, как тебя провожу. Получишь завтра по мейлу. Я ж, как сейчас принято выражаться, «продвинутый», вот даже «Пентиумом» разжился. Смешно! Одной ногой в могиле, а все по «паутине» ползаю, интересно – сил нет, особенно порнографические сайты. Хе-хе-хе. Это я шучу так!

– А... – заикнулся было Лев.

– Бе-е! – оборвал его Липкин. – Старших перебивать невежливо, я же сказал – молчи. И слушай. Тебя интересует, как злоумышленник напустил отравы в кабинет. Так ведь? Не знаю. Это надо место преступления видеть. Разберешься сам, ежели у тебя голова, а не задница. Помни главное – очень летучие, очень! При двадцати градусах летят практически мгновенно. Кабинет с трупом был заперт? Хм-м... Если, скажем, жертва сидела рядом с входной дверью, а замочная скважина сквозная, то просто прыснуть из пульверизатора, да хоть из обычного шприца, в эту скважину кубиков пять. Или в щель под дверью. Тогда через минуту – готовьте белые тапочки.

– Заметила бы, услышала, удивилась, переполошилась, – робко возразил Гуров. – Потом... Прыскать? А если застукают с той стороны двери? Ну вот по коридору мимо идет кто-то по своим делам, а тут нате вам – прыскают.

– Я же говорю, – раздраженно пробурчал Липкин, – на мес-те прес-туп-ле-ния! Хотя... Я бы знаешь, как ее травил? А вот как...

Следующие пятнадцать минут Лев внимательно выслушивал план отравления карбонилами уже, увы, покойной завлабши «по Липкину». Невольно ловя себя при этом на мысли: какое все-таки счастье, что Семен Семенович всю жизнь был по эту сторону баррикад. А не по ту. С его умом, знаниями, эрудицией... Какой бы страшный преступник получился, бр-р-р, жуть берет!