Идеальная мишень
Шрифт:
— Жаль, — согласился я, — прощай. Потом я повернулся и ушел, не оглянувшись. Я подвел черту под целой эпохой моей жизни. Через несколько дней мы переехали в Москву, и С тех пор я уже никогда не встречался с Вилмой. Она даже не знает, что я болен. И слава богу, что не знает. Мне сейчас меньше всего нужно сочувствие кого-нибудь из моих близких. Я думаю, что о моей болезни догадывается только моя мать. Но она сильная женщина — ни разу не дала мне понять, насколько серьезно мое положение. А может, она просто боится разговаривать на эту тему. Не хочет признаться самой себе, что у сына развивается болезнь, от которой умер ее муж. Мы говорили с ней о моем здоровье два раза. В первый я побоялся сказать ей правду, но во второй мне пришлось это сделать. Это случилось перед самым отъездом, одиннадцатого апреля.
За несколько дней я уже побывал в трех европейских городах. Господи, как же мне все надоело! Это труднее, чем я думал. Как гончая собака, я натаскан на запах Труфилова, чтобы найти его и подставить своим неизменным спутникам-убийцам, идущим за мной по пятам. Но я не уверен, что, расправившись с Труфиловым, они оставят живым меня. Слишком рискованно оставлять жить такого свидетеля. Их не остановит ничто — даже моя болезнь.
Я принял душ и включил телевизор. Решил немного отдохнуть перед тем, как отправиться на авеню генерала Леклерка. Я очень быстро устаю в последнее время. Лежа на постели, я автоматически переключал каналы телевизора. На одном показывали трупы. Два трупа, которые выносят из здания. Что там произошло?
Голос диктора за кадром — похоже, русская мафия снова заявляет о себе. «Сегодня в бельгийском городе Схетоне неизвестные убийцы жестоко расправились с двумя русскими туристами, неизвестно каким образом оказавшимися в этом заброшенном доме. Полиция подозревает, что оба погибших были членами преступной группировки. Тела случайно обнаружены страховым агентом. Очевидно, убитых допрашивали перед тем, как застрелить, так как на обоих телах найдены следы истязаний…»
Пока он говорит, я встаю с постели. Господи боже ты мой! Я все понял.
Мои двое «наблюдателей» устроили засаду на людей Хашимова. Одни пауки сожрали других. Будь они все прокляты! Я вскакиваю и дрожу от желания запустить в экран телевизора чем-нибудь тяжелым. И в этот момент звонит мой чертов телефон.
— Да! — ору я в трубку, уже зная, что позвонить может только Кочиевский.
— Вы уже в Париже? — спрашивает он меня. — В каком отеле вы остановились? Наши люди будут в городе через полчаса.
ЗА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ДО НАЧАЛА
Москва. 9 апреля
Утром в двенадцать к нему приехала Галина Сиренко. Довольно элегантная — в темных брюках и темной водолазке. Пройдя в комнату и сухо кивнув, села на свое привычное место.
— Добрый день, — приветливо поздоровался Дронго.
— Всеволод Борисович говорил мне, что вы вернулись вчера в Москву, — сообщила Галина. — Мне кажется, что вы зря так рискуете. Вам лучше было бы не приезжать сюда. Они могут вычислить и этот адрес.
— Сегодня — нет, — возразил Дронго, — сегодня они будут ждать нашей встречи в «Царской охоте».
— Я знаю. Романенко попросил всех своих сотрудников выехать в Жуковку.
Мы постараемся сделать все, чтобы не допустить никаких эксцессов с их стороны.
— Никаких эксцессов и не будет, — сообщил Дронго, — я в этом абсолютно уверен. Сегодня утром мне позвонил Давид Самуилович Бергман. Он гарантировал безопасность нашей встречи. Я давно его знаю. Это не тот человек, который может подставить. Уверен, что и Кочиевский, и те люди, которые стоят за ним, доверяют ему полностью. Поэтому я мог бы поехать на встречу даже один.
— Всеволод Борисович не разрешит, — возразила Галина, — в самом ресторане будут сотрудники ФСБ. А мы составим внешнее кольцо оцепления.
— Хорошо, — согласился Дронго, — но до встречи у меня еще много времени. Вам удалось что-нибудь узнать о Кочиевском?
— Немного. Несмотря на все наши запросы, они, конечно, не разрешили знакомиться с его личным делом.
— Я так и думал. Они всегда были достаточно закрытой организацией.
— Как я вам докладывала, он работал в ГРУ восемнадцать лет. Его характеризуют как решительного, смелого, напористого человека. Очень энергичный. И после ухода из военной разведки пользуется у коллег большим авторитетом. Говорят, что у него очень хорошие связи.
— В прошлый раз вы говорили, что он ушел из военной разведки в девяносто втором и только в девяносто шестом стал руководителем службы безопасности «Роснефтегаза». Вам не удалось установить, где он провел четыре года — с девяносто второго по девяносто шестой?
— Удалось. В девяносто втором его видели в Приднестровье. Там он был что-то около года. Затем переехал в Москву. С девяносто третьего находился в Таджикистане. Судя по всему, там изрядно отличился. Говорят, в некоторых кишлаках «маленьким бровастым человеком» до сих пор пугают детей. Когда требовали обстоятельства, он становился жестоким до беспредела. Сжег однажды живьем двоих боевиков, не признававшихся, где находится склад оружия. Третий, оставшийся в живых, все ему рассказал и сошел с ума.
— Колоритная личность, — пробормотал Дронго.
— Мне не удалось установить, встречался ли он с Труфиловым, но то, что они могли встречаться, не вызывает сомнений. Кочиевский работал в так называемом «Аквариуме» — центральном аппарате ГРУ. Там же работал некоторое время и Труфилов. Думаю, они наверняка встречались.
— Думаю — это еще не резон, — недовольно заметил Дронго, — мне нужны были точные данные. Они встречались или нет?
— Почти наверняка встречались. Но об их совместных операциях ничего не известно. Правда, я обратила внимание на такое совпадение: после того как полковник Кочиевский стал руководителем службы безопасности концерна «Роснефтегаз», через два месяца директором компании «ЛИК» был утвержден Дмитрий Труфилов. Если это совпадение, то достаточно странное. Тем более что Силаков, который рекомендовал Труфилова, оказывается, был другом Кочиевского. Во всяком случае, Кочиевского иногда видели в компании Силакова.
— Интересно, — задумчиво произнес Дронго, — очень интересно. Судя по вашему рассказу, Кочиевский не просто мерзавец, а настоящий сукин сын.
— Я не поняла, о чем вы?
— Силаков был его знакомым, может быть, даже другом. И тем не менее, когда выяснилось, что цепочка от арестованного Ахметова может привести к Труфилову, Силакова сразу убрали. То же случилось и с Артемьевым. Его убрали немедленно, как только Кочиевский понял, что произошло и каким образом мы прослушали их разговор. Получается, что он «специализируется» на смерти своих знакомых. Есть такая поговорка: злейшие враги — это бывшие друзья. Боюсь, что дружить с Кочиевским достаточно опасно. Все, кто оказываются рядом с ним, плохо кончают.