Идеальная пара
Шрифт:
Дрожащими руками Элис надела шляпку на голову Фелисии и приколола ее к волосам. Приятель Бобби Лонги создал эту модель специально для свадьбы; во время войны мода в основном касалась шляп, на которые требовалось лишь несколько лоскутков ткани и не нужно было тратить карточки, выдававшиеся на одежду. Перед войной никто не хотел носить шляпы; теперь они стали очень модными, и чем необычнее и экстравагантнее, тем лучше. Эта шляпка была именно такой: игривой, вызывающей и – честно сказать – смешной; что-то вроде тюрбана из серых кружев и бархата,
Она чувствовала, что Робби, вероятно, уже дошел до точки кипения. Без сомнения, он давно высчитал точное количество времени, необходимое им, чтобы добраться до Кэкстон-Холла, и даже добавил пять-десять минут на всякий случай. Все же даже делая поправку на это, Фелисия понимала, что не может больше задержаться ни на минуту.
– Ну, ладно, сойдет, – пробормотала она то ли себе, то ли Элис.
У Элис был удрученный вид.
– О мисс, вы выглядите прекрасно как никогда, – сказала она и опять засопела, но на этот раз потому что глаза у нее были на мокром месте. – Это, должно быть, такой счастливый день для вас, мэм, только вы почему-то совсем не рады.
Самое ужасное, подумала Фелисия, что эта глупая женщина с ее постоянным сопением была права. Она действительно не испытывала радости. Ей вовсе не хотелось, чтобы кто-то называл ее «миссис Вейн» или даже «леди Вейн», если до этого дойдет, хотя она подозревала, что это все же случится и очень скоро. Она не могла избавиться от мысли, что их брак был своего рода платой за рыцарское звание, которое должен был получить Робби, и несмотря на то, что он все отрицал, ему ясно дали понять: не будет свадьбы, не будет и дворянства.
Фелисия тряхнула головой. Какие неподходящие мысли приходят ей в голову в день свадьбы, тем более что она не имела права так думать. Много лет она хотела выйти замуж за Робби, но постепенно свыклась с мыслью, что это станет, возможно, очень не скоро. Она знала, чего Робби хотел больше всего – собственных детей и семью, вроде той в которой он сам вырос, только без бедности и страданий, омрачавших его детство, и Фелисия не решалась ему сказать, что этого никогда не будет, утешая себя тем, что раз они не могут пожениться, то нет необходимости говорить правду.
Если Робби должен был узнать правду, то у нее была сотня возможностей сделать это раньше, или по крайней мере, вчера. Через несколько минут они обменяются кольцами, и уже будет поздно что-либо говорить без того, чтобы не разрушить их брак. Конечно, он может так ни о чем и не узнать; у него нет причин подозревать, что в этом замешано что-то иное, кроме воли случая или особенностей организма. В конце концов, кто об этом знает?
Но один человек все же знает, напомнила она себе, и знает очень многое. Как раз в этот момент раздался стук в дверь – не осторожный и вежливый, а решительный и грубый.
– Черт возьми, поторопись, –
– Я будут через минуту.
– Надеюсь.
– Между прочим, что ты делаешь здесь наверху?
– Что делаю? Я поднялся, чтобы воспользоваться туалетом. Робби уже истоптал весь ковер в гостиной, ожидая тебя, дорогая моя, а у Порции совсем пропал интерес к церемонии – и в этом виновата только ты. Всем уже все надоело. На месте Робби я бы ушел и оставил тебя одну, но у него не хватит духу. Ты одета?
– Конечно.
– Ну, кто знает. – Он открыл дверь и вошел – впечатляющая фигура, как большой откормленный зверь. В петлице у него был цветок, но выражение лица больше подходило для похорон, чем для свадьбы. Он хмуро взглянул на Элис.
– Исчезни, – приказал он тоном человека, привыкшего, чтобы ему повиновались. Горничная сделала книксен и выбежала из комнаты к неудовольствию Фелисии.
– В чем проблема, черт побери? – спросил Гарри.
Она смерила его взглядом.
– Никаких проблем нет, – ответила она. – Я одеваюсь.
– Чушь собачья. Я знаю тебя, моя дорогая, не забывай об этом. Если ты хочешь быстро одеться, ты это делаешь быстро. Ты просто тянешь время, верно? Заставляешь всех маяться внизу потому, что у тебя не хватает смелости сказать, что ты не хочешь связывать себя узами брака?
– Не говори глупости! Конечно, я хочу выйти замуж, Гарри. Я ждала этого момента десять лет.
– И ты, вероятно, продолжала бы ждать еще десять, если бы Робби тебе позволил. Знаешь, что он сказал мне внизу?
– Нет, и мне это безразлично.
– Безразлично или нет, но я тебе скажу. Мы стояли в гостиной – этот парень не предложил мне даже бокала хереса – и он сказал мне, как будет хорошо для Порции иметь братьев и сестер!
– Братьев и сестер?
– Он мыслит масштабно. В его семье было четверо или пятеро детей, я забыл сколько. Ему нравятся большие семьи. Я лично считаю это мещанством.
– Ерунда! Ты бы с удовольствием имел много детей, и ты это знаешь.
Гарри расправил усы и нахально подмигнул ей.
– Я бы, наверное, с удовольствием делал их, если бы ты была их матерью. Не могу представить себя заботящимся о куче детей. Я всегда хотел сам быть в центре внимания… Ладно, оставим это. Дело в том, что ты по-прежнему бессовестно обманываешь Робби, и у тебя будут большие неприятности, какой бы умной ты себя ни считала.
– А тебе-то что?
– О, мне от этого ни жарко ни холодно. Это проблема Вейна, а не моя. Но однажды тебе все это еще аукнется, и я не хочу, чтобы при этом присутствовала Порция.
– Благодаря Чарльзу ты победил, Гарри. Она живет у тебя в Лэнглите, хотя и против моей воли. Что еще тебе надо?
– Если что-то случится с тобой или с Чарльзом, я хочу иметь на нее права.
– Я не собираюсь отдавать тебе свою дочь, Гарри.
– Она и моя дочь тоже. – Угроза была недвусмысленной.