Идеальная женщина
Шрифт:
— Неужели сделаешь? — с насмешкой передразнил ее Хок. — Встретишься с абсолютно незнакомым мужчиной?
По спине Энджел пробежал холодок. Хок не шутил: его холодные слова были полны презрения.
— Встречусь, — тихо ответила Энджел. — Я буду в «Золотой кружке» через полтора часа.
— Нет. Сейчас же.
— Что??? — Энджел не верила своим ушам.
— Сейчас же, мой ангел. Твой Дерри нуждается в помощи.
— Но…
На другом конце провода раздались короткие гудки.
Энджел смотрела на телефон, недоумевая
Энджелина, да, Энджи, да. Ангел? Никогда! Только в глубине души она признавала за собой это имя — имя, которым сама стала называть себя, когда очнулась в больнице, выжив после автокатастрофы, в которой не должна была выжить.
— Проблемы? — спросил Билл из-за спины Энджел.
Энджел подняла голову и осторожно опустила на рычажки телефонную трубку.
— Еще не знаю.
Она вытащила из ящика стола легкую шаль и сумочку.
— Извинись за меня, Билл.
— Энджелина, ты не можешь просто взять и уйти с собственной выставки, — начал Билл, стараясь говорить убедительно.
— Я нужна Дерри.
— Надо подумать и о карьере.
Энджел обернулась, глядя на переполненный выставочный зал.
— Они покупают мои работы, а не меня.
Билл тихо выругался, попытался было спорить, но быстро сдался. Энджел проявляла необыкновенное упрямство, когда дело касалось двух вещей: ее искусства и Дерри Рамсея.
Выскользнув незамеченной на улицу, Энджел набросила шаль поверх своего черного платья. Здесь, в Ванкувере, даже в середине лета было прохладно, особенно сейчас, когда на полуденном небе солнце и облака играли друг с другом в прятки.
В баре «Золотая кружка» по обыкновению толпился народ. Местечко это было излюбленным местом «водопоя» как для туристов, так и для местных жителей.
Обычно она избегала подобных шумных и задымленных заведений, но сегодняшний день был исключением. Сегодня Дерри попросил ее встретиться с грубым мужчиной по имени Хок, хотя знал, что у нее проходит первая выставка в Галерее Нортрапа.
В каком-то смысле Энджел была почти благодарна Хоку за его грубость — она отвлекла ее от размышлений по поводу столь странной просьбы Дерри.
Энджел остановилась у входа, ожидая, пока глаза привыкнут к тусклому красному свету, столь любимому обитателями бара.
Сидя за ближайшим столиком, Хок внимательно следил за Энджел. Его темные холодные глаза быстро обежали ее черное шелковое платье и небрежно наброшенную на плечи черную шаль с бахромой.
Дверь в бар открылась, окуная Энджел в поток солнечного света, а порыв ветра на мгновение подхватил ее длинные волосы. Слова Дерри «высокая худая блондинка» едва ли в полной мере описывали стоящую у входа стройную, сдержанную женщину, и все же Хок не сомневался, что это Энджел. Он никогда не встречал таких глаз — очень больших и очень тревожных.
На губах Хока появилась циничная ухмылка, когда он увидел, как молода Энджи, нет, Ангел!
«Женщина с такой внешностью не может зваться Энджи, — насмешливо сказал себе Хок. — Впрочем, она и не ангел конечно, хотя и впрямь выглядит неземным созданием».
Хок скривил губы, вспомнив свою последнюю спутницу — этакую святую невинность — актрису, за мягкой внешностью которой скрывались ложь и пустота.
Впрочем, она ничем не отличалась от других женщин, встречавшихся на его пути, как не отличается и эта Энджел.
«Ложь во плоти, — холодно подумал Хок. — Но весьма привлекательная, чертовски красивая ложь. А худшие из них такими и бывают. Что ж, я буду звать ее Ангел, и всякий раз это имя будет напоминать мне, что она менее всего ангел».
Энджел заметила мужчину за соседним столиком, который бесцеремонно разглядывал ее с ног до головы, и с необыкновенной уверенностью поняла, что это и есть Майлз Хокинс.
В атмосфере искусственного веселья, царившей в «Золотой кружке», Хок выглядел как громадная тень, застившая солнце, сгусток тьмы среди цветов, неподвижная каменная скала в бесцельно плещущемся море.
В этот момент кто-то открыл входную дверь, и в свете проникших внутрь солнечных лучей Энджел разглядела, почему этого мужчину называли Хоком. Не из-за резких черт лица или густых темных волос, не из-за поджарого, худого тела или хищной грации движении — нет, причиной тому были его глаза — глаза ястреба, прозрачно карие, чистые и глубокие, дикие и одинокие.
— Хок? — обратилась она к нему.
— Энджел. — Его голос был глубоким и хрипловатым.
— Обычно меня зовут Энджи.
— А меня в лицо обычно называют мистером Хокинсом, — сказал он, — даже такие дружелюбные щенки, как Дерри Рамсей.
Энджел помедлила, неприятно пораженная тем, сколь грубо упомянул он Дерри. Она знала, что Дерри чуть ли не молится на Хока, и ей неожиданно захотелось получше познакомиться с человеком, завоевавшим столь слепое обожание Дерри.
— А как вас называют за спиной?
Хок прищурился:
— Множеством имен, которые ангелы знать не должны.
Его чистые холодные глаза равнодушно оглядели ее, секунду задержавшись на светлом нимбе волос.
— Энджел. Ангел. К твоей внешности подходит.
По тону Хока она поняла, что для него она теперь всегда будет Энджел и никак не иначе.
Она рассердилась, уловив нотки мужского превосходства, но заставила себя успокоиться. Дерри нуждается в Хоке, к тому же Хок ведь не знает, что для нее означает имя Ангел.
«Живое существо, которое было мертвым».
— В таком случае я стану называть тебя Хок, — тихо произнесла Энджел, — и пусть нас обоих раздражают наши имена.
Глава 2