Идеальная жизнь
Шрифт:
— Но вы мне совершенно ничего не показали, — вздохнул Алекс. — Мне нужно посмотреть, как вы найдете череп или что-то вроде того.
Я засмеялась.
— Здесь уже все раскопали, — ответила я.
— А вы сделайте вид, — не отставал Алекс. Он улыбнулся. — Это проще простого. Я на этом карьеру себе сделал.
Я вздохнула и вновь склонилась над ямой, изо всех сил пытаясь представить фрагмент кости, которой там нет. Я начинала понимать, почему сбежал мой предшественник. Возможно, для Алекса Риверса притворяться легко, но, как он сам признался, это его призвание. Мое же строится на веских доказательствах и уликах, а не на игре воображения. Чувствуя себя
Я закрыла глаза и попыталась представить, насколько велик этот невидимый череп. И не смогла. Я чувствовала, что смешно даже пробовать. Я слишком часто сталкивалась с реальными костями, чтобы размышлять о гипотетических.
— Послушайте… — начала я, собираясь сказать Алексу, что не сильна в этом.
Но не успела я открыть рот, как Алекс опустился рядом со мной на колени. Он обхватил меня за плечи, как будто обнял, и положил свои ладони на мои.
— Нет, смотрите туда, — попросил он, кивнув на площадку, где я раскапывала.
Я прищурилась — то, что недавно было землей, теперь выглядело как кость. Я подумала: игра света, иллюзия. Или истинная сила воображения Алекса Риверса.
Я еще никогда не встречала таких людей. Он действительно знал имя каждого из съемочной группы; это стало ясно сразу же, как к съемке начали готовить декорации. Он вежливо оставил меня рядом со своей ассистенткой Дженнифер, а сам склонился перед видоискателем кинокамеры и заговорил с Берни Ротом о том, как лучше взять определенную сцену крупным планом. Он шутил с дублером, который вынужден был потеть под жарким солнцем, пока вокруг устанавливали свет и отражательные панели.
Он одновременно находился в сотне мест, и я устала от того, что пыталась глазами отыскать его то тут, то там. Каждый раз, опуская глаза на сценарий, лежащий на коленях, или направляясь к невысокому столику, заваленному документами, я чувствовала на себе его взгляд. Оборачивалась и видела Алекса Риверса метрах в пятнадцати от себя, не сводящего с меня взгляда, как будто я была единственным человеком на многие километры вокруг.
Сцену снимали именно так, как рассказал Алекс: его главный герой, доктор Роб Пейли, обнаруживает кости, которые считает окаменевшими останками гоминида. Берни влез на тележку, на которой стояла камера фирмы «Панавижн», и проходил с Алексом всю сцену.
— Я хочу, чтобы ты вошел… вот так, чуть медленнее… Наклоняйся, хорошо, вот так. А что ты теперь делаешь руками? Попытайся вспомнить: тебе уже три недели не везет, и вдруг ты натыкаешься на золотое месторождение.
Алекс задал Берни какой-то вопрос, но ветер отнес его в сторону, я даже не успела расслышать слова.
Когда все было готово, все люди с портативными рациями вытянулись в линию и начали кричать друг за другом: «Тишина!». Это было словно людское эхо. Оператор пробормотал: «Камера», а звукорежиссер наклонился над своим электронным оазисом и сказал: «Мотор!»
За несколько мгновений до того, как Берни произнес «Снимаем», я наблюдала, как Алекс вживается в роль. Его глаза потухли, а тело настолько расслабилось, что, казалось, он весь высох. За считаные секунды он вновь наполнился энергией, плечи его расправились, глаза заблестели. Но лицо стало другим. Если честно, встретив такого Алекса Риверса на улице, я бы приняла его за другого человека.
Он
Алекс Риверс поднял голову и посмотрел на меня. И я увидела себя. В его глазах было то же выражение, как у меня в тот головокружительный момент, когда его руки обхватили мои и я увидела череп, появившийся словно ниоткуда. Я узнала свое удивление, свою преданность делу и свое потрясение.
Мне стало жарко. Я расстегнула ворот рубашки и приподняла волосы на затылке. Сняла бейсболку и принялась обмахиваться ею, моля лишь об одном: чтобы он отвернулся.
Алекс откинул голову и повернулся лицом к солнцу.
— Господи! — прошептал он.
Он был похож на ученого, который в глубине души знал, что совершил открытие всей своей жизни. Он выглядел так, как будто занимался этим много лет. Он был похож… на меня.
Я много лет работала над открытием, которое подняло бы меня в глазах коллег-антропологов. Я снова и снова рисовала в воображении момент открытия, как большинство женщин планирует свою свадьбу: как мне в затылок будет светить солнце, как мои руки будут разгребать землю, как под ладонями проскользнет кость. Представляла, как обращу лицо к небу, вознося хвалу Господу в обмен на этот подарок. Несомненно, я никогда и ни с кем этого не обсуждала, а уж тем более с Алексом Риверсом, но он сыграл эту сцену именно так, как в воображении я рисовала свой триумф.
Он украл у меня самый важный момент в моей жизни, момент, который даже еще не пришел. Это было нечестно, и я спрыгнула с кресла как раз тогда, когда режиссер крикнул: «Снято!» В голове так шумело, что я едва могла расслышать аплодисменты и свист съемочной группы. «Как он посмел!» — думала я. Сказал, что просто хочет посмотреть, как я провожу раскопки. Он ничего не говорил о том, что станет копировать выражение моего лица, мою манеру поведения. Казалось, он влез ко мне в душу и перерыл мои мозги.
Я побежала в гостеприимную палатку, заставленную койками, электрическими вентиляторами и кувшинами с ледяной водой. Я опустила бумажное полотенце в таз и выкрутила его себе на шею. Почувствовала, как вода побежала в ложбинку на груди, по животу, за пояс шортов. Я наклонилась и плеснула водой себе в лицо.
Он настолько хорошо меня знает. Он знает меня лучше, чем я знаю себя.
Издалека я услышала решение Берни Рота использовать этот единственный дубль, поскольку Алекс, вероятно, не может сыграть еще лучше. Я фыркнула и бросилась на койку. Я связала себя обязательствами, но стоит пересмотреть договор. Я покажу Алексу Риверсу все технические моменты, о которых он просил; скажу, что из реквизита ему понадобится, укажу на промахи в сценарии. Но я и близко его к себе не подпущу, не стану обнажать свою душу. Я уже раз обожглась, потому что он застал меня врасплох, но больше подобного не повторится.