Идеальное искажение
Шрифт:
Я машинально кивала в ответ и запоздало понимала, что говорю с ней по телефону, а значит, она не может этого видеть. Туман так и не рассеялся, и оставалось удивляться, как я ещё могу хоть что-то соображать и куда-то двигаться, а не тупо стоять на месте.
Врача «Скорой помощи» звали Александр Соболев, и в действительности он оказался старше, чем казался – ему было около тридцати. Он не мог отпроситься с работы, чтобы проводить меня, но смог дождаться, пока я напишу отказ от госпитализации, и вызвал мне такси.
– Держи, – сказал он на прощание, протянув мне жёлтую бумажку, какими обычно бывают листочки для заметок. – Если понадобится помощь, набери меня.
Я могла бы написать отказ там же, на трассе, но я доехала до больницы только ради того, чтобы узнать, что с Федей. Думать о том, что я сделала это зря, не хотелось, даже несмотря на то, что я встретила мрачного Диму возле входа.
– Как?.. – только и смогла выдавить я.
Он не ответил, молча посмотрел на меня, с такой невыносимой горечью в глазах, что мне стало страшно. И я не смогла спросить больше.
Позже Соболев ответил на незаданный вопрос, когда я написала на указанный номер, одним словом: «мёртв». Он же сообщил мне, что выжил Денис, отделался только парой неприятных травм. Нам с Димой повезло больше всех, если это вообще можно считать везением.
Саднило плечо и живот – на местах, где ремень безопасности плотнее всего прилегал к телу, остались неприятные ссадины. Думать ни о чём не хотелось, хотелось забиться в какой-нибудь уголок, укрыться пледом и никогда не выходить. С того момента, как я вышла с территории больницы, реальность как будто растворилась и замолчала; спасибо, что за такси я расплатилась сразу, иначе я бы не смогла даже пошевелиться.
Но, если честно, мне сейчас совсем не хотелось запираться в душной чужой квартире. Хотелось куда-нибудь на свободу, на открытое пространство, лучше всего – туда, где дует сильный ветер. От дома, где жила Магдалена, ближе всего было добраться до набережной, и я решила, что если будет совсем дурно – сяду на автобус и поеду туда. Как бы поздно ни было…
– Приехали, – послышался мужской голос. – Дальше не поеду.
Я очнулась и оглянулась по сторонам. Место было смутно знакомым – по правую руку раскинулось красивое четырёхэтажное историческое здание, рядом с ним – автобусная остановка, водитель затормозил в паре метров от неё. По левую руку стоял храм из красного кирпича с чуть накренившейся колокольней, окружённый высоким кованым собором.
– Это же не то место, – сказала я. – Это…
– Московская восемь, – водитель обернулся и указал на навигатор, закреплённый на приборной панели. – Вы назвали этот адрес.
– Не может быть. – Я зажмурилась, снова открыла глаза. – Астраханская восемьдесят, около магазина «Магнит».
Водитель пожал плечами.
– Астраханская и Московская… трудно перепутать, – протянул он. – Если поедем дальше, то за доплату.
Ну нет. С ним я точно никуда не поеду. Я быстро распрощалась и выбралась наружу – всё равно же собиралась прогуляться по набережной, так почему бы не сейчас.
Вечер был невыносимо солнечный и душный, даже с учётом того, что солнце понемногу склонялось к горизонту. Несмотря на близость Волги, несмотря на сильный ветер, царящий здесь примерно всегда, мне всё равно было нечем дышать. Я прошла мимо краеведческого музея, через дорогу, прошла под аркой речного вокзала и спустилась по лестнице к воде. В такое время здесь всегда много людей, а сегодня, кажется, было особенно много – воскресенье же. Гуляли семьи с детьми, гуляли компании молодых людей и подружек, группы подростков, кто-то катался на скейтах или роликах, и я не видела ни одного человека, кто был бы в одиночестве, как я.
Почему-то именно в этот момент мне остро захотелось не оставаться одной на эту ночь. Может быть, я зря отказала маме и зря не согласилась, чтобы папа прислал за мной своего приятеля, как раз собиравшегося вернуться в Белоглинск. В Саратове у меня ещё были подруги, одногруппницы, но звонить кому-то из них не было смысла – если верить нашему групповому чату, все разъехались из города. В какой-то момент я была готова даже познакомиться со случайным человеком на набережной, но вовремя передумала – ночевать всё же придётся в съёмной квартире, хозяйка живёт на той же лестничной клетке и наверняка заметит, что я буду не одна, а Магдалена договаривалась только насчёт меня.
Спустя несколько минут я добралась до своего любимого места – спуска к воде. В такой душный вечер здесь было как никогда много народа, в воду лезли и взрослые, и дети. Я отошла в сторону, опустилась на край бетонной платформы, сняла кеды, закатала джинсы, опустила ноги в прохладную воду и зажмурилась. Ничего не осталось, кажется, даже голосов окружавших меня людей не было слышно. Осталась только я, ветер и вода – чуть впереди и ниже, она плескалась о бетон набережной, мягко касалась кожи, как будто пыталась посочувствовать.
Сквозь плеск послышалось что-то ещё. Тихий голос звал меня, но он как будто звучал сквозь толщу воды. Я машинально открыла глаза, поискала взглядом, что это могло бы быть – вроде ничего такого. Наверное, показалось. Я на всякий случай оглянулась по сторонам. Никто не обращал на меня внимания, никто не смотрел на меня.
Зов повторился.
Это не было похоже на звук, неожиданно поняла я. Это было похоже на то, что тебя тянет куда-то, и ты не можешь сопротивляться. Я на мгновение прислушалась к ощущениям и поняла, что меня тянет к воде. Не к какой-то определённой точке – просто к воде. Может, даже глубже, ко дну. Но если не спускаться с этой платформы, до дна не дотянешься – тут достаточно глубоко, мне будет как минимум по плечи.
Зов повторился вновь. Мне стало не по себе.
Наверное, всё, что произошло сегодня, всё же давало о себе знать, и я зря не ушла домой. Наверное, не стоило отказываться от успокоительных, предложенных тем врачом. Наверное, мне стоило бы поступить в медицинский на клиническую психологию, а не на ту ерунду, какой я занималась сейчас, потому что тогда бы я смогла сама себе поставить диагноз и успокоиться. Я поднялась на ноги, быстро обулась, развернулась и собралась идти к остановке…
И нос к носу столкнулась с Димой.