Идеальный брак по версии Волкова
Шрифт:
Сама устроилась рядом, втянула так нежно любимый аромат корицы и арабики. Даша обожала это сочетание. Хоть что-то приятное за день. Игнат его тоже любил…
Как только имя мужа всплыло в памяти, сердце конвульсивно сжалось, захотелось вскрикнуть от резкой боли.
— Так что случилось? — не отставала от нее Анфиса.
— Я нашла у Игната в чемодане начатую упаковку презервативов… Он даже не отрицал ничего, понимаешь? Это было так невероятно мерзко…
Дарья прикрыла лицо руками в попытке сдержать рвущиеся наружу рыдания.
— Ничего себе! —
— Не до улыбок… — протянула Даша. Потерла щеки и вновь потянулась к чашке с кофе.
Анфиса отхлебнула, поджала губы, минутку помолчала. Потом раздула ноздри, прищурилась и с ноткой обиды спросила:
— Я не пойму, зачем ты тогда ему рубашки гладишь? Мстишь?
При этом указала в направлении прачечной, где в корзине с бельем так и остались лежать безвинно сожженные вещи Игната.
— Это правда вышло случайно…
— Ну-ну, — протянула Анфиса. — И что собираешься теперь делать?
— Печь пирог, — пожала плечами Даша.
— То есть, ты его простишь?
От этого вопроса Дарью побила мелкая дрожь.
— Я ведь так старалась! Так старалась! — с наворачивающимися слезами простонала она.
— Чего старалась? — уточнила няня.
— Быть ему хорошей женой, хозяйкой… Бывало, я почти не спала для того, чтобы к его приезду приготовить его любимые блюда. Я брала заботу о детях на себя, чтобы он отдыхал. Я поддерживала его даже тогда, когда хотелось орать матом, чтобы валил домой и помогал с близнецами… Боже, я так его любила… А он меня растоптал, уничтожил, опустошил!
Последние слова Даша выплевывала сквозь слезы. Потом схватила со стола перечницу и швырнула ею о стену кухни с такой силой, что та разлетелась на множество осколков. После этого уткнулась носом в плечо подошедшей Анфисы и громко разрыдалась.
— Пореви, пореви, — говорила та, гладя ее по голове. — Пусть эта боль выходит из тебя со слезами…
Спустя примерно полчаса, уже после того как Даша умылась и помогла Анфисе собрать осколки, они сварили еще кофе. На этот раз устроились немного отдохнуть в гостиной.
— Знаешь, я ведь сирота, — тихонько заговорила Дарья. — Четыре года жила в приемной семье. Приемная мать, Марисоль, очень любила учить меня и сестер, как быть хорошей женой: готовить вкусно, быть ласковой при встрече, не нагружать мужа своими заботами. Так вот, когда мы подросли, она частенько поговаривала, что одна из первейших обязанностей хорошей жены — принимать мужа таким, какой есть, и не ждать, что он всегда будет верен. Если сходил налево, принять обратно молча и не закатывать истерик… Я уже два дня хожу и думаю, какой же сильной женщиной она была… Я не понимаю, как можно терпеть такую боль? Как можно молчать, когда хочется разораться так, чтобы стаканы полопались, как можно оставаться заботливой, когда всё из рук валится…
— Что за бред? — спросила Анфиса, глаза ее при этом расширились до невероятных размеров. Даже челюсть как будто отвисла. — Так только роботы умеют! Ты же
— Ой, не робот… — простонала Даша. — Единственное, чего хочу, это взять детей и уехать куда-нибудь, где не будет ни Игната, ни его рубашек, ни презервативов этих. И чтобы на глаза мне не попадался. Видеть его не могу! Дышать с ним одним воздухом тошно… Ненавижу!
— Я искренне не понимаю, почему ты держишь это в себе… Поговори с Игнатом!
— У меня на это как будто блок стоит. Только хочу это сделать, в голове тут же просыпается мама Марисоль и говорит, говорит! Учит быть терпеливой, понять, что мужчина по природе своей полигамен и нуждается в особенном понимании…
— Да заткни эту суку! — воскликнула Анфиса, вскочив с места. — Что тебя заставляет ее слушаться?
— Хм… — протянула Даша. — А ведь правда, ничего не заставляет…
Этим же вечером:
Не особо надеясь на чудо, Игнат заглянул на кухню. В холодильнике отыскались лишь вареная рыба с картошкой, овощи на пару. Попробовал — почти безвкусные. Явно приготовлено для близнецов. Больше ничего съестного, разве что яйца, только Игнат забыл, когда в последний раз жарил их самостоятельно. И даже когда делал это более-менее регулярно, вечно или пережаривал, или недожаривал.
На столе в вазочке подсохшее творожное печенье. В хлебнице одиноко доживал свой век кусочек черного хлеба.
— Мда, меня сегодня явно ждали… — протянул он и направился в кабинет, по дороге листая телефонную книгу в поисках номера пиццерии. Кажется, когда-то записывал.
Плеснул себе коньяка, устроился в любимом кресле. Только хотел открыть ноутбук, как услышал в коридоре легкие шаги. Потом, о чудо, в дверном проеме показалась Даша.
С того самого злосчастного вечера ее лицо приобрело какую-то странную, нездоровую бледность. Таким и было до сих пор. Но раз решилась прийти к нему, значит, потихоньку успокаивается. Шутка ли, она скрывалась от него три дня, а тут сама идет навстречу. Это определенно хороший знак.
«Скоро всё вернется в норму», — с облегчением подумал он.
Жестом пригласил ее войти, сам уже потихоньку начал представлять, как будет здорово, когда Дарья совсем прекратит на него дуться. Хотелось пирогов с чаем, массажа, того же секса, в конце концов. А то, получается, наказал сам себя за то, что было больше месяца назад.
Он наблюдал за тем, как она крошечными шагами приближается к его столу, а сам уже потихоньку стал представлять, как расплетет ее длинную косу, как стащит с нее сарафан, посадит на стол и…
— Игнат, я хочу развода, — четким, уверенным голосом проговорила она.
Волков мгновенно почувствовал, как задергался левый глаз.
— Какого, к чертям, развода?! Дарья, да у нас с тобой идеальный брак!
Тут уже глаз задергался у Даши.
— Какой у нас брак? — переспросила она, нахмурив брови.
— Идеальный во всех отношениях! — чеканя каждое слово, ответил Игнат.
— Для кого идеальный?
Девушка развела руки, шагнула назад.
Игнат поднялся, наоборот сделал шаг навстречу.