Идеальный хаос
Шрифт:
— Посмотри. На. Меня.
Я медленно открыла глаза, и еще больше слез пролилось из глаз по щекам. И тогда я заметила, его плечи внезапно опустились, будто что-то у него внутри надломилось. Я не знала, почему поняла это, но Дек… я знала Дека, и замечала это в том, как смягчились его черты вокруг рта. Как разжались его руки. Как потеплели его глаза, темно-коричневый растопился до нежно-молочного шоколада.
— Детка, я не могу помочь тебе, если не знаю, что происходит.
И все. Всхлип вырвался, и я опустила голову. Не ждала его утешения, но он придвинулся
Похоже на то, когда я ходила в хижину и выпускала все эмоции, за исключением… не было никаких порезов. Только Дек. Я чувствую себя в безопасности с ним. Всегда. Не важно, что преследовало меня, в какой лжи я живу, Дек был неподдельным.
Тяжесть в груди ослабла, пока он держал меня, а я плакала. Это было не из-за меня. Это из-за него и того, что я делаю с ним. Я должна защитить его. Этот мужчина украл мое сердце в столь юном возрасте. Но я не знаю, как быть дальше. Боюсь, что не смогу и это… это пугало меня.
Не нужны были слова, пока он прижимал меня к своей груди все это время, его рука гладила мои волосы. В его спину бьет вода, и звук похож на хлопки, как если бы его рубашка насквозь промокла.
— Я не могу потерять тебя, — пробормотала я напротив него.
Его объятия стали крепче, его рука лежит на моем затылке, удерживая от того, чтобы взглянуть на него. Он ничего не сказал, и это пугает меня, потому что Дек никогда не лжет. Он из тех, кто скажет девушке, что она выглядит дерьмово, если он думает, что так оно и есть.
А я олицетворяю только ложь.
Новые слезы полились, незаметные из-за воды. Он отпрянул, и я мельком поймала его взгляд до того, как он отвернулся. Загнанный. Сломленный.
Боже, это страх в его глазах?
И после стальной щит вернулся, он стал тем Деком, которого я знаю. Он закрылся от меня.
Мы были очень похожи. Я выдавала себя за другую, а он скрывал себя.
Я постояла в душе несколько минут, после того как он ушел, вода сейчас холодная, но я ничего не чувствовала. Ничего, кроме вкуса Дека, все еще ощущающегося на моих губах.
Дек
Я снял мокрую одежду, кинул ее на кровать, подошел к своему комоду и вытащил свежую футболку и джинсы. Услышал, как выключилась вода в душе, и включился кран раковины.
Я сел на край кровати и склонился, обхватив руками голову.
Черт. Я поцеловал ее. Сдерживал себя десять чертовых лет. Десять лет. И когда все обернулось полным безумием… Я поцеловал ее.
Иисусе, все было в хаосе, а я ненавижу хаос.
Я хмыкнул.
Хаос.
Плохой выбор слов. Чертов Коннор. Это убивает меня — не пойти за ним. Он жив где-то, и он не хотел, чтобы его нашли.
Я наблюдал за спящей Джорджи весь день. Нет дрожи. Ее не трясло. Когда она проснулась, руки были спокойны. Ни одного симптома ломки. Я, черт возьми, ждал этого. Я позвонил доктору, к которому обращался для своих людей, потому что не мог поверить тому, что видел. Она мирно лежала весь чертов день.
Джорджи, не имея возможности выпить, должна быть как стиральная машинка на стадии «отжим».
У нее не было никакой возможности выпить, так что это означало…
Облегчение, что она не алкоголичка, захлестнуло меня.
Но получается…
В этот момент реальность обрушилась, понимание того, что это означает, просочилось в меня. Замешательство из-за того, что она зачем-то притворяется алкоголичкой. Боль. Да, это адски больно, что она играла роль. Бутылки в ее сумочке. Постоянные вечеринки и неразборчивые слова, пошатывание.
Что, черт возьми, происходит?
Я не намеревался разговаривать с ней, пока она обнаженная в душе. Не намеревался открывать дверцу душевой кабины. Дерьмо, я не намеревался многого, из того, что сделано с ней.
Я хотел задушить ее и накричать на нее, заставить рассказать мне. Зашел в ванную, чтобы сделать только это, но открыл дверцу душа и увидел ее. Она выглядела такой… уязвимой и хрупкой. Я ненавидел ее за ту чушь, которой она кормила меня, нас — каждого. Но сработал защитный инстинкт — обнять ее и забрать ту боль, которая, я видел, была в глубине ее глаз.
Я сломался. Я нахрен сломался.
Поцеловал ее и разрушил последнюю стену, которая шаталась годами.
Мой член никогда не был так болезненно тверд, а я даже еще не думал о сексе. Я думал о ней — девочке, женщине, дерзкой умной цыпочке. Я хотел забрать боль, которую чувствовал в ней, своими поцелуями. Отнести в мою кровать и держать ее, пока она не заснет в моих объятиях. Проснуться в ее беспорядочных, меллированных голубым цветом прядях и с ее едкими замечаниями. И затем я хотел девочку, которую потерял так давно. Я знал, она все еще часть Джорджи. Нежная, невинная девочка, которая пыталась всем угодить, которая не была сломана и наполнена гневом и болью так сильно, что пытается блокировать все с помощью всей этой чуши.
Иисусе, я привел ее к этому? Почему она притворяется тем, кем не является?
Я хотел ее так долго, что границы сейчас размыты. Она почти моя одержимость. Я знал это, мои люди отлично знали это.
Причина, по которой я никогда не делал ее своей, растворилась в том, что я хотел и в чем нуждался, и больше я не уверен, была ли она настоящей. Сначала я пытался сделать все правильно и сдержать свое слово Коннору, но сейчас… сейчас правильное смыло волной. Больше нет правильного. За исключением одного, правильно ли, что я забирал ее в свой дурацкий мир?