Идеальный мир
Шрифт:
– А чего ты ожидал?
– Нормального сопротивления, а не проживания в грязных дикарских условиях. Разветвленной сети поселений с хорошим оборудованием для борьбы против системы. Мне кажется, они тут просто дожидаются своего тридцатилетия, чтобы….
Парень замолчал. Льош кивнул. Его лицо было мрачным.
– Найду Проповедника. – Льош неторопливо встал и отряхнулся. – Если он и дальше будет нести чушь, будем уходить.
Алекс не ответил, задумавшись о своем. Ему нужна была подсказка, что делать дальше, так как он снова ощутил себя, как только выброшенный в город ребенок, каким был совсем недавно. Парень понимал, что его друг находится в таком же состоянии,
Проснувшись от движения рядом, Алекс широко распахнул глаза, чтобы увидеть улепетывающую малышню с его рюкзаком. Рассержено встав и одевшись, парень выскочил на улицу и тут же позабыл о маленьких воришках, которые стояли тут же, восхищенно раскрыв рты и задрав головы. В небесах стремительно плыли на поселок большие машины, очень похожие на геликоптеры, которые Алекс раньше никогда не видел, кроме как на изображениях. По земле стелились широкие тени, которые вскоре накрыли поселок.
Алекс наблюдал во все глаза. Гвардейцы ГМП сыпались с двух геликоптеров на почти невидимых тросах прямо на поселок. Раздался грохот и один из геликоптеров окутался огнем. Это с противоположного холма навели на воздушный транспорт длинную трубу и выпустили емкость с огненной смесью. Геликоптер даже не пошевелился, лишь пару раз окутался бледно-белыми струйками противопожарной системы. Несколько гвардейцев побежали в сторону, откуда велся противовоздушный огонь. Алекс скатился с холма и затаился в маленькой траншее, оказавшись рядом с Проповедником.
– Пошумим? – широко улыбнулся мужчина и поджег веревочку у замаскированной на стене импровизированного окопа трубы. Оглушительно грохнуло, у Алекса заложило уши. А недалеко от них взвился огненный смерч. Проповедника уже рядом и не было. Из бушующего огня выходили гвардейцы, один из них заглянул в траншею и одной рукой вытащил Алекса. Мышечные усилители боевых костюмов позволяли поднять и большей вес, но парень этого не знал и в изумлении даже не стал брыкаться.
– Вяжи стрелка. Мы здесь почти закончили, – один из гвардейцев раскрыл щитки шлема, презрительно уставившись на Алекса. – И чего вам не живется нормально?
Алекс молчал. Его толчками привели в центр поселка, где собрали уже всех не успевших убежать жителей поселения. Говоривший с ним гвардеец прошелся перед неровным строем и повернулся к гвардии ГМП.
– Начинаем сортировку.
Гвардейцы повели детей к геликоптерам, в шеренге послышались звуки всхлипываний и потом одна из женщин заплакала. Привели Проповедника.
– Опять ты, Айзек, – гвардеец сверился с данными на своем персокомпе. – Еще восемь лет терпеть твои выходки.
– Простым наказанием за свои злодеяния вы не отделаетесь.
– Как скажешь. Но виновных в нападении на гвардию ГМП при выполнении тактического рейда мы забираем. Лечи свою прогерию дальше, советую обратиться в медцентр.
Проповедник отрицательно махнул лысой головой
– То, чем меня наградил бог, не должно измениться, такова его воля.
Алекса вытолкнули из шеренги так, что он от неожиданности пошатнулся и чуть не рухнул на землю. Замешкавшись, парень получил еще один ощутимый толчок в спину.
– Шевелись, как стрелять или бежать, так вы резвые, а как идти, так сразу падаете, – раздался голос сзади. Алекс изумленно повернулся.
– Но я не стрелял!
– Конечно. Шевелись!
Перед самой погрузкой в геликоптер Алекс увидел улыбающегося Проповедника, поднявшего руку в прощальном жесте. Парень рассеянно и удивленно смотрел на так легко предавшего его человека. В геликоптер завели еще трех человек в лохмотьях, которые злобно озирались и корпус воздушного транспорта мелко завибрировал, начался взлет.
Льоша и Соню за все это время Алекс нигде не увидел.
На четвертом уровне тюрьмы были двухместные камеры. Здесь содержались либо те, кто были особо опасны, либо совершенно безобидные преступники. Усиление охранных систем было в виде большего количества гелиодронов наблюдательного и охранного назначения, и различных конфигураций роботов, шастающих по периметру четвертого уровня. Живой охраны практически не было.
Тюрьма начала двадцать второго века вообще была сюрреалистической. Сюда бросали всех подряд и мужчин, и женщин, кроме детей и старших. Условия содержания были чистые, почти стерильные, пища синтетическая, соседи разнообразные. Люди слонялись по тюремным блокам, от скуки занимаясь сексом друг с другом. Нередко можно было увидеть оргию из нескольких десятков человек. У женщин был дополнительный плюс для сексуальных контактов – с трех месяцев беременности и до месяца после родов их помещали в более комфортные условия с улучшенным питанием. Мир заботился о будущих поколениях, и женщины охотно искали секс, подчистую вычищая запасы возбуждающих препаратов в медицинских блоках. Кириш меланхолично наблюдал за этим пыхтящим муравейником, предпочитая не разгуливать в поисках дырок, а читать находящиеся в гибком экране материалы.
Депрессия давала о себе знать.
Кириша закрыли две недели назад. Попался он не после Труэ, а по глупости пьяным в ноль в Белграде. Опознали по сделанным гелиодронами записям. Довольно быстро перевезли в тюрьму и бросили в камеру с уже обитавшем там соседом. На следующий день тюремные роботы привезли суточный рацион продуктов, одежду и гибкий экран. Подключения к компьютерной сети у аппаратуры не было, лишь встроенная база веселого чтива и немного мультимедиа.
Сперва Кириш читал и хохотал один. Потом начал читать вслух, и хохотали вместе с соседом Дэнни. Дэнни, оператора промышленного департамента из Мехико, привезли из реанимации, где месяц вытаскивали с того света после промышленной катастрофы. У Дэнни, кроме всех прочих бед, была кратковременная амнезия, то есть он отлично помнил всю свою предыдущую до происшествия жизнь, но категорически не помнил день аварии на производстве, мгновенно забывая текущие события. И хорошо, что не помнил. По его вине угробилось полторы тысячи человек. Так что одну и ту же историю ему можно было перечитывать хоть тысячу раз, и он все равно хохотал как в первый.
Когда наступила хандра, парень еще неделю терпел амнезию сокамерника. Потом выточенной из куска пластика заточкой Кириш резанул Денни по сухожилиям и его снова забрали медики. Приходил старший, пытался говорить с ним, но парень упорно молчал. Всю ночь Кириш смотрел на пустую койку сокамерника. Осуждающая сидела на ее краешке и качала головой. Темное пятно на ее груди было огромным и Кириш тонул в его черноте, не смея посмотреть Осуждающей в глаза. Она ушла лишь когда наутро в камеру снова пришел старший, чтобы еще полдня пытаться разговорить Кириша.