Иден
Шрифт:
— Домашние, — гордо сообщает отец Лили.
Я опять сыплю хвалой ее матери.
Она скромно улыбается.
Семья в своих взаимоотношениях представляет интерес. Мать несмотря на свою внешнюю хрупкость управляет этой семьей. Муж и дочь относятся к ней, словно она сделана из яичной скорлупы и может разбиться.
Уже в машине Лили даже не спрашивает меня, какое впечатление произвели ее родители, а я не высказываю свою мнение. Вечер внешне кажется удался, но я напуган, с одной стороны, ими, а с другой стороны, очарован, насколько может очаровать красивая, но при этом ядовитая рептилия. Как по мне они не относятся к моему типу людей, они слишком прямые и правильные, в том смысле, что у них явно нет не неоплаченного парковочного талона, без сомненья.
Со всей их заботливой добродетелью, благодаря которой они создали Лили.
10.
Лили
Я крашу губы цветом кармин, одеваю длинное с открытой спиной черное платье, завязывающееся на шеи. Один маленький узелок, и я окутана кружевами, закрепленными на мне. Мой взгляд падает на маленькую черную брошь на завязке, затем надеваю черные туфли с золотом на высоких шпильках. Ступни отливают расписанным золотом. Я смотрю на себя с любопытством в зеркало, так как раньше никогда не носила черное. Бабуля всегда была суеверной по поводу этого цвета.
— Цвет невезения, годиться только для похорон, — всегда говорила она.
Но Джек купил мне это платье, и одев его и рассматривая себя в зеркало, понимаю, что мне очень нравится черный цвет. Мне кажется он делает меня выше и более экстравагантней. Дотрагиваюсь до уложенной прически и задаюсь вопросом, что принесет мне предстоящая ночь. Сегодня состоится большая вечеринка по случаю нового открытия клуба Идена. Все будут присутствовать на ней, поскольку это грандиозное событие.
Как только я вставляю золотые серьги-кольца в уши, Джек появляется в дверях. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на него, и у меня перехватывает дыхание. Я никогда не видела, чтобы его взгляд был таким поглощающим. Он одет в белоснежную рубашку с черным шелковым галстуком, в идеально сшитый на заказ костюм и черные туфли, в петлице закреплена красная гвоздика. Именно это добавляет щегольство к мужской внешности, вызывая доверие, воплощенное в бутоньерке, символе такой хрупкой красоты и жизни, остановившееся на какое-то короткое мгновение. Я ловлю себя на мысли, что скорее всего он будет единственным мужчиной в клубе, у которого присутствует бутоньерка на левой стороне груди. Единственный мужчина, который совершенно точно, будет во многом отличаться от всех, и я люблю его за это.
Он направляется ко мне и встает рядом.
— Мы соответствуем друг другу, — говорю я, рассматривая наши отражения в зеркале.
— Да, но ты намного красивее, — обворожительно говорит он.
Я улыбаюсь, не говоря ни слова, восхищаясь своей красотой, удачей, сильными чувствами.
Он наблюдает, как я запрокидываю голову, плавно вытягиваю шею, и делаю мазок духами за ушами и у основания горла.
В зеркале я вижу, как он разворачивается ко мне, и вытаскивает серьги-кольца.
— Эти сегодня вечером не подходят, — шепчет мне Джек, аккуратно вынимая их из дырочек, доставая из кармана серьги из синих драгоценных камней. Осторожно, он вдевает их в уши. У меня отпадает челюсть от изумления. Они неописуемо великолепна. Я слегка поворачиваюсь и синие нити покачиваются, доставая до шеи.
— Ох, Джек. Они великолепны, — ахаю я.
Но он не заканчивает на этом, из другом кармана он достает горсть синих драгоценных камней, и укладывает их мне на декольте, застегивая вокруг горла. Камни блестят у меня на коже, как синие мерцающие звезды. Их цвет настолько близок к оттенку моих глаз, что я пялюсь на них в полном изумлении. Как он понял, что именно такие камни мне походят? Мои глаза встречаются с его, пораженные, недоумевающие и наполненные чувством благоговения. Он улыбается и разворачивает меня к себе лицом.
— Я был прав. Они идеально подходят, — шепчет он, и склонив голову целует ложбинку между грудей, где заканчивается
Его глаза поднимаются к моим глазам с светящемся удовольствием.
— Не могу дождаться, чтобы поскорее увезти тебя домой сегодня вечером, — его голос становится таким мягким и глубоким.
* * *
В затемненном салоне машины, я чувствую, как Джек берет меня за руку...
— У тебя холодные руки, — говорит он. — Ты нервничаешь?
— Немного.
Он сжимает мою руку.
— Не бойся, я все время буду рядом.
Я благодарно улыбаюсь ему.
— Знаешь, ты будешь самой прекрасной женщиной.
— Ты еще даже не видел всех остальных женщин.
— Мне и не надо. Ты самая прекрасная женщина для меня.
Как только мы влились в поток людей, ожидающих своей очереди, чтобы войти в клуб, я начинаю испытывать некоторый страх, и в тоже время пьянящее чувство азарта. Обновленный клуб «Эдем» с мрамором и позолотой выглядит кричаще великолепным, мои эмоции от его вида зашкаливают. Я чувствую на волне адреналина даже легкое головокружение. Ноги, едва дотрагиваются до пола, я словно парю, желудок совершенно пуст. Скорее всего именно так, потому что не ела в течение нескольких часов. Я не рискну есть в этом платье. Возможно, я скорее всего беспокоюсь именно об этом. И еще передо мной все время стоит лицо его матери, поскольку я знаю, что она будет здесь. И будет ли она снова докапываться до меня?
При нашем появлении красные веревки тотчас же подняты, и мы проходим внутрь.
Мы проходим мимо бархатных темно-синих, почти сливого цвета, диванчиков в фойе, мимо огромной вазы, стоящей в центре и наполненной цветущими магнолиями, со светом двух светильников, которые кажутся чуть ярче, чем лампы.
Музыка изнутри слышится уже громче, мое сердцебиение учащается.
Мы входим в клуб, и кажется, что весь Лондон, который не пропускает ни одной тусовки, тем более такой, находится именно здесь. Все самые лучшие танцоры, и все самые известные и красивые люди, куда ни кинь взгляд. Правда, все самые красивые модели мужского и женского пола были приглашены со всех уголков мира, чтобы присутствовать на втором открытии клуба. Под очень богатыми люстрами, небрежно забавляется толпа всех этих людей, и воздух заряжен интригой их богатства. Слышится переливчатый смех, как легкое дуновение прибоя.
Здесь присутствует даже Мэр Лондона, также великие кинозвезды, на самом деле острые, как ножи, и как обычно прикидывающиеся полными «душками».
Джек ведет меня к столу, за которым сидит его мать. Ее глаза встречаются с моими, и она тут же выпрямляется в кресле. Она опускает взгляд на большую пиалу, в которой плавают орхидеи, прямо на середине стола.
— Ма, — он целует ее. Жемчуг от света у нее на шеи поблескивают матовым светом, она смягчается от его приветствия, но все-таки по-прежнему настроена враждебно именно ко мне.
— Здравствуйте, миссис Иден, — вежливо здороваюсь я.
Она отстраненно кивает мне в ответ. Я не виню ее, мне кажется я была бы в еще большей ярости, если бы кто-то угрожал моему сыну. Помню, как в школе, я с жуткой яростью дралась за Льюка.
— Лили, познакомься с моей сестрой, Лейлой, — говорит Джек.
Я поворачиваюсь и наталкиваюсь на потрясающее существо в темно-красном шелковом платье, стоящее рядом с нами. Она высокая, очень высокая (она возможно даже пять и десять или даже одиннадцать фунтов) не всегда казалось, что такая высота может быть однозначно красивой. Ее волосы отсвечивают цветом горького шоколада, каскадом спадают по спине, густыми, блестящими волнами. У нее такие же зеленые глаза, как у Джека, но в них присутствуют вкрапления серые и голубые. Нос прямой и узкий, рот большой и выразительный. Она трепетно мне улыбается, жизнерадостно и завораживающе. Ей всего лишь девятнадцать, и Джек говорит, что она изучала моду в Париже.