Иди и умри
Шрифт:
Антон так и дошел до этих разъезжающих в стороны дверей тамбура – придерживаясь рукой за замысловатые петли спинок.
Зашел, мгновенно ощутив холод, и опустил сумку на пол. Потом улыбнулся, посмотрел на сигарету и отломил от нее фильтр. Кажется, так Пащенко делает сигарету сигариллой, а водитель джипа, насквозь продирая легкие, успокаивает нервы. Зажигалка…
Струге хлопнул себя по карману. По другому. Со стороны читалось очевидное – мужик потерял огонь. Вряд ли он вернется на место. Скорее отправится на поиски спичек. Что он и сделал.
Раздумывая, куда деть сумку, Струге решил ее все-таки оставить здесь. Надавил ручку и отворил дверь межвагонного пространства. Ледяной воздух тут же бросил ему порошу в лицо и стальной грохот – в уши.
За спиной Струге раздвинулись стеклянные двери, и кто-то невидимый сделал шаг в тамбур из его вагона.
Струге шагнул вперед, а тень сзади сдвинула ногой в сторону его сумку. Сумка стояла посреди прохода и мешала кому-то следовать за судьей. Оказавшись в эпицентре грохота, Антон открыл еще одну дверь, и шум, полностью забивавший его слух, ушел в пространство четвертого вагона.
Услышав, как за спиной распахивается дерь, которую он только что захлопнул, Струге понял, что за ним следуют. Поэтому, оказавшись в тамбуре, последнюю створку межвагонного пространства он учтиво оставил открытой. Нехорошо закрывать перед носом человека дверь, если он идет в одном с тобой направлении…
И Струге резко шагнул в сторону.
Струге поднялся. Куда он? Человек, мимо которого только что прошел судья, даже не оторвал от спортивного еженедельника глаз. Все происходящее вокруг ему различимо хорошо, а вот чтобы Струге, увидев, узнал его, – это лишнее.
Поднявшись сразу, едва судья вышел из вагона, человек последовал за ним. Но на какое-то мгновение вынужден был остановиться. И сделал это вовремя. С сигаретой во рту Струге хлопал себя по карманам и озирался в поисках того, кто мог протянуть ему огонь. Выглянув в стеклянный проем еще раз, человек увидел, как судья направился в соседний вагон. И понял, что эти долгие дни в Тернове должны закончиться именно сейчас.
Не торопясь, вытягивая из-за пояса пистолет, человек шагнул вслед за Струге и оказался меж вагонов. В детстве человека очень часто возила на таких поездах мать-проводница, и с тех пор он никак не мог избавиться от ощущения того, что, задержись он меж вагонов на секунду дольше, чем нужно, – вагоны расцепятся и та часть состава, где успел зацепиться он, неминуемо скатится в какую-нибудь пропасть. Время шло, а память о том страхе, как и многое другое из детства, осталась…
Но сейчас у него не было и секунды, чтобы испугаться. Вагон впереди был пуст, а это означало, что стрелять нужно сразу, пока отворена последняя дверь. Пока спина судьи еще рядом. Быстро затащить тело на ерзающую платформу между вагонами, а пистолет сбросить на рельсы, в щель над стремительно мелькающим полотном. Ключ от наружной двери у него есть. Он выменял его у проводника на вокзале на пятьсот рублей. Если спрыгнуть на ходу сейчас, то минут через пять он будет на автомобильной трассе. До Слянска он доедет на попутке, а с аэропорта этого города – в Пулково. Или в Шереметьево. Какая разница? Главное – успеть сейчас…
Где… Где Струге?..
Дверь набросилась на человека с такой мощью, словно это был ковш сносившего здание экскаватора. Он выставил перед собой руку, ощутил силу ее удара и отлетел…
Он предполагал оказаться в тамбуре, но ударился лопатками сразу, не пройдя и шага спиной вперед. Ударился так, что из руки выскользнул пистолет и застучал по металлу под ногами.
Человек был заперт меж двух вагонных дверей, как в сорвавшемся лифте. Под ногами свистел ветер, и в человека внезапно вселилось чувство ужаса от безысходности собственного положения.
– Покажи руки!.. – раздавалось сквозь стук колес. – Руки покажи!..
За маленькими замасленными оконцами мелькали чьи-то напряженные лица и специально, чтобы он понял, что с ним не шутят, демонстрировалось оружие.
– Я улечу в пропасть… – пробормотал человек.
Он боялся не людей по обе стороны дверей, а поломки в системе сцепления вагонов. Удерживаясь обеими руками за ручки, он напоминал силача, удерживающего вагоны на ходу.
– Я не выдержу долго… – от криков и беспрерывного стука сильно и как-то сразу заболела голова. Он долго думал, какую руку отпустить. Нужно было угадать, так как во что бы то ни стало нужно было оказаться в той половине состава, которая не полетит под откос, в пропасть…
Решившись, он все-таки освободил от захвата правую. Долго шарил по мерзлому полу скрюченными пальцами, а нащупав, крепко обхватил предмет рукой.
– Встать! – кричали снаружи. Или изнутри? – Встань и покажи руки!..
Не поднимая и не поворачивая головы, человек повернул ствол пистолета на голос и нажал на спуск. Пистолет дернулся в его руке и выбросил сверкнувшую в свете тамбурной лампочки гильзу. Выстрела не было. Лишь привычный толчок в ладонь и стук от удара сбоку. Там, где в дверь угодила пуля. Подумав, человек стал нажимать спуск раз за разом…
И он, чей поезд не дошел ни до Слянска, ни до Питера, так и не понял, от чего умер. В последнюю секунду жизни он пытался догадаться, что его убило – рикошет или выстрелы людей, обведших его вокруг пальца?..
Послесловие
Слыша за спиной металлический грохот дверей, Струге дошел до первой скамьи и опустился на ее сиденье. Вагон, как и было условлено, был пуст. Не обращая никакого внимания на крики, Антон один за другим скинул с ног ботинки, поднял воротник куртки и завалился на бок. Едва его голова коснулась холодного дерматина, сон тут же окутал его толстым, но невесомым покрывалом…
– Его нужно разбудить и сообщить начальнику поезда, чтобы на следующей остановке задержал поезд, – говорил Марковников Пащенко.
– Вы взяли его?
Старый опер покачал головой.
– Оружие на поражение… Он стал стрелять, едва не зацепил одного из моих. Так кто сообщит начальнику поезда?
Пащенко скинул куртку и подложил под голову судьи.
– Передайте нашим машинам, чтобы следовали до Слянска без остановки.
– Не понял, – нахмурился Марковников. – А как же труп? Мы повезем его до Слянска?