Иди к черту, ведьма!
Шрифт:
– Хм… отлично. Значит, цели нет, а проверки есть.
Варфоломей недоверчиво хмыкнул, чуть подумал и решил не обижаться на «дикого черта из Ада».
– Еще бы! Но сейчас проверка – это тьфу. Но нынче не то что давеча… Вот раньше – один неверный шаг, и на кол могли посадить. Или четвертовать… Тоже не айс. А сейчас… Ну в полицию заберут, ну в психушку… Хотя там такие очереди, что не всех берут еще! Но я в тебя верил!
Бесы спрыгнули с комода и забегали вокруг Варфоломея. Завертели хвостами, и он рассеянно почесал им лысые макушки.
– Верил он в меня, – проворчал черт.
Амадей продолжил:
– Да,
– Хм… – неопределенно промычал Варфоломей, – даже не знаю. Если только прямо сейчас.
Амадей замер, а потом его лицо расплылось в улыбке:
– Ты шутишь, а я уж подумал… Не пугай меня так. Я ж не зря тебе сказал, что можешь делать все, что люди делают. А люди убивают. Некоторые – вообще кровожадные.
– Тогда в чем проблема? – поинтересовался Варфоломей.
Не то чтобы он планировал заняться убийствами, спросил скорее из принципа.
– Понимаешь, – тут в голосе Амадея прорезалась сталь, – свобода воли – на то она и свобода. Я не могу диктовать тебе, что делать. Но у меня тоже есть эта самая свобода. Я тут давно, и у меня сложилась прямо железная уверенность: черт-убийца здесь не нужен.
Варфоломей посмотрел в глаза своего собеседника, в них взметнулось адское пламя. Лицо Амадея утратило расслабленность и благодушие, обнажилась звериная сущность. В этот момент Варфоломей отчетливо понял, что его лучше иметь среди своих друзей, чем среди врагов.
Амадей деловито посмотрел на золотые часы («Картье», если это имеет значение) и сказал:
– Заболтались мы тут с тобой. Собирайся быстрее. В Венецию поедем.
Варфоломей сидел в частном самолете и заметно нервничал:
– И эта штука летает?! Да пошло оно… – пробурчал он, поглядывая в иллюминатор.
– Варфоломей, не многие могут позволить себе такой комфорт. Не кисни, привереда. Ты уже пробовал икру? Во-во-во… берешь и запиваешь шампанским. Отлично, правда. И расслабься, отдайся ощущению полета… Мой друг любезно предоставил нам свой самолет. На самом деле он мне здорово обязан, но все равно люди еще склонны к душевным порывам.
Варфоломей вцепился в подлокотники, когда самолет начал выруливать на взлетную полосу.
– Нас ждет прекрасный город, – вещал Амадей. – Древнее искусство, музыка, мороженое, маски. Кстати, ты в Москве демонов не встречал?
– Нет, – напряженно ответил Варфоломей.
– А с ведьмами не пересекался?
– Нет. А кто это?
– А, так… не бери в голову. Завидую я тебе, Варфоломей. Первый полет – совершенно особенное дело.
Самолет мягко оторвался от земли и набирал высоту. Варфоломей прилип к иллюминатору и с детским восторгом смотрел, как дома, машины, деревья становятся игрушечными, а поля превращаются в подобие лоскутного одеяла.
Амадей наблюдал за ним, откинувшись в своем кресле:
– Видишь, этот мир – территория безграничных возможностей. Тут даже рожденный в Преисподней может летать.
Ева вдыхала итальянский воздух, подставляла лицо жаркому солнцу и щурилась от обилия непривычно сочных красок вокруг. Говорят, что Питер похож на Венецию. Ничего общего! Каналы с изумительной изумрудно-голубой водой, запах морской соли, дома с таинственными черными провалами стрельчатых окон, словно вылепленные из разноцветной пастилы, и огромное количество стильных мужчин. Ощущение карнавала, гондолы и катерки, покачивающиеся на привязи… Разве такими словами кто-то стал бы описывать культурную столицу России? Нет.
Ева с Маринкой погрузились в вапоретто и понеслись по волнам мимо дворцов, глядя на открыточную панораму города.
– Сейчас прибудем в наш отель, а потом найдем итальянский ресторан. Умираю хочу пиццу, пасту и каких-нибудь морских гадов на закуску, – сказала Маринка. – А потом пойдем гулять. Ох, ты только посмотри, Ева, какая красота вокруг!
Ева кивала и поправляла волосы, которыми играл ветер.
Вапоретто доставил их на площадь Святого Марка. Мрамор. Тучные голуби. Бесконечная толпа туристов. Ева послушно шла за Маринкой, которая уверенно лавировала в людском потоке. Кафе, траттории, желатерии, кондитерские, рестораны и ресторанчики были на каждом шагу и искушали необыкновенно аппетитными запахами, зазывали витринами со всевозможными деликатесами. Маски. Дешевые сувениры и одетые в мрамор площади, каналы и пробки на горбатых мостиках – все сплеталось в причудливый калейдоскоп.
– Ты знаешь, что итальяшки хотят ограничить въезд туристов в Венецию? – отдуваясь, спросила Маринка. – И правильно сделают, многовато народа.
Прямо перед ними проход в узкий переулок заслонила группа японцев, которые в едином порыве щелкали фотоаппаратами, словно бойцы на плацу – затворами ружей.
– Вроде бы наш отель расположен в тихом месте. Судя по отзывам, – сказала Ева.
Отель они выбрали с романтическим названием «Палома». То есть «голубка».
На вывеске величественного венецианского особняка винного цвета красовалась белая голубка с оливковой ветвью в клюве. Кто бы мог подумать, что голуби умеют улыбаться, когда несут оливковые ветки?
Маринка склонила голову набок.
– Что не так у нее с пропорциями?
– Клюв должен быть меньше. И хвост неправильный.
Художники профессионально разгромили рисунок, после чего вошли в гостиницу.
Тяжелая дверь привела Еву и Маринку в зеленый сумрак и прохладу временного жилища. За стойкой им кивнул итальянец с львиной гривой седеющих волос:
– Синьоры…
Портье царственно склонил голову. В этом жесте была бездна снисходительности. А дальше на языке Шекспира разыгралась традиционная пьеса «Заселение», в ходе которой, естественно, сначала не могли найти данные о бронировании, и над подругами нависла нешуточная угроза, что их номер отдан другим туристам. Но все разрешилось благополучно, паспортные данные были внесены в систему, получен тяжелый средневековый ключ с номером «четыре», и вот уже чемоданы отбивают колесиками победоносную дробь по ступенькам.