Иди на Голгофу. Гомо советикус. Распутье. Русская трагедия
Шрифт:
Ни слова не говоря, я взял бутылку и только мне известным способом вышиб пробку. Способ этот всегда поражает воображение свидетелей. Я беру бутылку, смотрю внимательно на пробку, и она с шумом выстреливает в потолок. Свидетели замирают от изумления и восторга. Так я и сделал и на сей раз, повергнув интеллектуалов в уныние и оцепенение. Затем я опрокинул бутылку в рот и всосал ее содержимое в себя с такой скоростью, что собравшиеся не успели разглядеть, что произошло. Этот трюк тоже могу делать только я один. Многие образованные алкаши (особенно — из «националистов») и партийные руководители предлагали мне большие деньги за обучение ему. Но я отказался. Не потому, что захотел держать
Однажды я демонстрировал свои способности в физическом институте. Физики произвели расчеты и доказали, что при такой скорости течения жидкости бутылка взорвалась бы, как бомба, и вообще для жидкости такого рода и объема подобная скорость исключена. Значит, то, что я делаю, — фокусы и жульничество. Бутылка на самом деле была пустая: я как-то подменил их бутылку на свою. Я не стал с ними спорить. Они — ученые, правда всегда на их стороне. Я просто предложил им найти их бутылку и осмотреть «мою». Потом я предложил повторить «фокус», попросив их связать мне руки за спиной. Они принесли новую поллитровку. Поставили ее на стол. Я усилием мысли (на сей раз это было мне трудно, я покрылся холодным потом, побледнел) вышиб пробку, взял бутылку зубами и повторил физически невозможную операцию. Физики, говорят, до сих пор ищут объяснение этому трюку. Один гениальный мальчик построил новую теорию материи для этой цели. Его посадили в сумасшедший дом, хотя все физики твердят о необходимости «сумасшедших идей».
Но вернемся на землю. Высосав содержимое бутылки, я прошелся по узкой половице до двери и обратно, молча взял положенную десятку и молча вышел из храма. Свернув в подворотню, я отрыгнул выпитое: мне предстояли еще встречи с выпивкой.
Новое и старое
Своему способу отрыгивать выпитое я могу обучать других. Странно, желающих научиться открывать бутылки моим способом и выпивать содержимое из горлышка полно, хотя эти способности совершенно бесполезны. А полезному способу отрыгивать выпитое не хочет учиться почти никто: люди пьют не для этого. Лишь начальник областного управления КГБ товарищ Горбань оценил мое «открытие» — доказательство тому, что у нас именно КГБ идет во главе прогресса.
Товарищ Горбань предложил мне продемонстрировать мой метод раз десять подряд, причем — «на разнообразном материале»: с водкой, коньяком, настойкой, наливкой, вином, пивом и комбинациями упомянутых жидкостей. Делалось это, разумеется, за государственный счет. Сам товарищ Горбань в это время тоже «пробовал» экспериментальные материалы, и я бы не сказал, что в дегустаторских дозах. Когда эксперимент успешно закончился (т. е. не осталось ни капли спиртного), товарищ Горбань сказал, что мой метод имеет огромное значение для работы советских разведчиков и дипломатов на Западе, и взял с меня подписку «о неразглашении». Но его докладная записка, по всей вероятности, застряла где-то в сетях бюрократизма. Оказывается, и в случае государственных интересов первостепенной важности новое пробивает дорогу себе в жестокой борьбе со старым. В данном случае под «старым» я имею в виду дедовский метод — два пальца в рот. Впрочем, может быть, я отстал от жизни. Не исключено, что советские разведчики и дипломаты на Западе суют в рот не два, а три пальца. Между прочим, в конце эксперимента сам товарищ Горбань был трезвее, чем в начале его, — феномен, непостижимый для моего божественного разума. Я спросил его, как это он ухитряется делать.
— Это, брат, высшее искусство, это не всякому дано, —
– Это тебе не фокусы в забегаловках показывать. Но о своем «высшем искусстве» докладную записку в высшие инстанции он не послал.
Причуды истории
Горбань оценил мой метод лишь настолько, насколько это касалось спиртного и интересов нашей страны на Западе. Я встречал одного талантливого самородка, который мог глотать даже гвозди и стекла, мог все проглоченное выбрасывать обратно через рот или с поразительной скоростью прогонять по кишечнику и выбрасывать с другой стороны. Я рассказал о нем товарищу Горбаню.
— Кто же наших товарищей на Западе будет гвоздями и стеклами угощать? — сказал он с усмешкой государственного руководителя большого масштаба. — Да и кормят там не то что у нас. Мало, но вкусно и калорийно. Зачем выбрасывать? Пусть это на пользу государству идет.
Я и Антипод
Самое большое искушение для меня, однако, есть порождение Сатаны — идеология. В меня она врывается в лице Антипода.
— Ты упомянул о современной культуре, — говорит он. — А что это такое? Наука? Техника? Медицина? Гигиена? Искусство? Литература? Что?! Ты претендуешь быть на вершине ее. В какой мере обоснована твоя претензия? Насколько мне известно, ты не преуспел ни в одной сфере современной культуры…
— В одной я все-таки преуспел. Это — та сфера культуры, в которой я действую, — духовная культура.
— Допустим. Но эта сфера культуры еще должна только быть развита на основе чего-то другого, а именно того, в чем ты не преуспел.
— Чтобы создавать духовную культуру на уровне современной «мирской» (скажем так) культуры, не обязательно быть выдающимся ученым, писателем, художником, артистом… Достаточно быть среднетипичным представителем своего общества, так или иначе впитавшим в себя идеи и результаты культуры своего времени, ее дух. Духовная культура и есть в некотором роде ее квинтэссенция, нечто разлитое в обществе и определяющее тип менталитета и эмоциональности человека нашего времени. Христос ведь тоже не был всезнайкой и всеумельцем.
— Но в таком случае надо создавать идеологию, а не религию, т. е. нечто антирелигиозное. Тем более ты — атеист.
— А что такое идеология?
— Идеология есть учение о мире, об обществе, о человеке и о познании, опирающееся на достижения науки и техники. Задача идеологии — сделать сознание людей адекватным условиям их существования.
— Зачем?
— В интересах целостности общества и в интересах самого человека как частички единого целого.
— А ты уверен, что превращение человека в частичку целого не наносит ущерба человеку как суверенной личности? Дает ли идеология защиту человеку от его полного поглощения целым?
— Нет, конечно. Но для этого есть неписаная, практическая идеология. Вот некоторые ее принципы. Человек есть ничтожная тварь. Возьми от жизни все, что можешь. Не пойман — не вор. Работа дураков любит. Не важно, кто ты есть, важно, кем ты слывешь… Хватит?
— Хватит. Но ведь эти же принципы другие обратят на тебя.
— Выживает сильнейший.
— Если бы сильнейший! Выживает наиболее живучий, низводя качество жизни до уровня ничтожности.
— А что предлагаешь ты?
— Возвысить качество жизни до уровня Бога.