Иди за мной

Семёнова Екатерина

Под ногами земля стала заметно влажной. На дне низины мы набрели на небольшой ручеёк, бодро бежавший среди кочек и камней.

— Пойдём вверх по течению. Может, выйдем на родник. Там вода чище. — Ну хоть что-то я из себя выдавила.

Шли мы недолго. Родничок обнаружился у камней. Он бил из земли и растекался широким потоком.

— Я не смогу пройти, мои ботинки слишком короткие. Ты в сапогах, иди.

Совсем неожиданно Кит поднял меня на руки, легко и бережно понёс через ручей. Я ойкнула и от испуга плотнее прижалась к его груди, почувствовав сильные мышцы сквозь рубашку. У подземного ключа он поставил меня на большой камень. Пытаясь скрыть смятение, я с усердием занялась делами, схватила свою

флягу и до верху набрала воды. Понюхала, вроде не пахнет. Заглянула внутрь фляги.

— Что там? — дружелюбно спросил Кит.

На дне моей высокой вытянутой фляги тонкими линиями был выгравирован цветок. Я показала его Киту.

— Видишь цветок? Значит, вода достаточно прозрачная. Моя фляга потому такая странная, узкая и длинная, чтобы можно было так определять мутность воды.

— И кто ж тебя такому научил?

— Мама. Меня всему научила мама. И книги, конечно.

Я задрала подбородок, гордясь своими умениями, и самоуверенно заулыбалась. Кит засмеялся. Набрав воды, он отнёс фляги туда, где было посуше, и вернулся за мной. Я с трепетом ожидала, что Кит снова, как в красивых историях, возьмёт меня на руки, и я прижмусь к его груди, воображая себя прекрасной принцессой. А он вместо этого уверенным движением закинул меня на плечо. Я возмущённо запищала и заёрзала.

— Не дрыгай ногами, а то уроню в ручей.

В холодную воду мне не хотелось, пришлось терпеть. Чувствовала себя мешком картошки, а не принцессой. Я торопливо оправила штаны и рубашку, которая поднялась непозволительно высоко, даже выше того места, на котором сидят. Позор какой. Кит поставил меня на ноги, но отпускать не спешил, уткнулся лицом в мои волосы и поцеловал в макушку. Его ладонь, тёплая и сильная, держала мою ладошку, а я пыталась утихомирить бешено бившееся сердце и успокоить дыхание, обрадованная этими знаками внимания.

Возвращаться мы не спешили, медленно прогуливались среди деревьев. Но опять в тишине. Я украдкой бросала взгляды на Кита. Что с ним такое? То он кажется таким милым, дружелюбным и довольным, то в нём появляется какая-то неуловимая тень и отстранённость. Неизвестность меня тревожила, а ещё страх, что своим неправильным поведением оттолкну или потеряю хорошее отношение ко мне.

— Тебе что-то не нравится? Лес пугает? Или я веду себя не так? Я обидела тебя? — решилась я спросить откровенно.

— Нет, нет. Всё так. Просто я… — Кит замолчал, погруженный в свои мысли. — Мне иногда бывает не по себе. Одолевает грусть.

— Знаешь, если я боялась оставаться одна в Лесу без мамы, она давала мне веточку и говорила: когда страшно, возьми эту веточку в руку и вспомни, что ты не одна, я о тебе думаю.

Я подняла с земли небольшую сухую сосновую хворостинку, очистила от коры, так что получилась гладкая белая палочка, и протянула Киту.

— Ты не один, — тихо сказала я.

Кит взял веточку, долго разглядывал её в странной задумчивости и убрал в карман. Он ласково и серьёзно заглянул мне в глаза и погладил по голове.

— Ты совершенно очаровательна, маленькая лесная колдунья.

Дорогие читатели!

Если нравится, ставьте на странице книги, добавляйте в библиотеку.

В ближайшее время планирую выкладку ещё нескольких произведений, поэтому хотелось бы узнать своих читателей поближе. Пишите комментарии, расскажите, как вам книга, герои, что нравится, что не нравится. Я люблю конструктивную критику

23

23

В середине ночи меня разбудил Ларион. Настал мой черёд дежурить. Первая ночь в Лесу проходила без неожиданностей, и было время обо всём подумать. Все спали, а я ходил кругами. Слушал странные лесные звуки, всматривался в чёрный мрак. Никого. Ночью хуже всего. Днём в

суете тревоги притупляются, а ночью выползают наружу. Всё-таки так нельзя, надо отказаться. На рассвете я, пытаясь справиться с эмоциями, стал рассматривать деревья. Помогло. Когда любуешься такими могучими исполинами, вспоминаешь о вечном.

Я остановился у спящей Лиатрис. Она лежала, свернувшись клубочком. Проглядывало в её лице что-то такое чистое и светлое, как у маленького ребёнка. Если я не решусь, уеду, так и буду всю жизнь жалеть об этом, тосковать. Мне стало нехорошо от мысли, что кто-то другой, а не я, будет рядом с ней. Не знаю, что там ждёт в будущем, но сейчас Трис так важна для меня. Я могу долго отрицать и убеждать себя в обратном, но я к ней действительно привязался. Что я нашёл в ней? Ведь были другие. Пришли и ушли из моей жизни. «Просто влюбился», — с удивлением подумал я, и у меня дыхание перехватило от этой мысли. Я разволновался, долго в замешательстве сжимал и разжимал кулаки, пытался обрести равновесие. Хватит бегать от себя! Только бы она приняла меня, только бы не отказалась. Я добьюсь её внимания. Я буду не один. Наконец-то, не один. Так легко и тепло на сердце стало. Воодушевлённый, витая в облаках, я бродил до рассвета. Ради Трис я поменяю свои планы. Найду другой путь. Я почувствовал, как камень упал с моей души, и глупо рассмеялся.

Утро было ясным, и предвещало хорошую погоду. Лиатрис села, протирая глаза, потянулась, ещё сонным взглядом посмотрела по сторонам. Тихонько на цыпочках подкралась к ёлке и что-то внимательно там высматривала, в умилении прижимая руки к груди. Когда Трис занялась завтраком, я подошёл к ней. Завязался ничего не значащий разговор. Просто вежливые фразы. Но мне так нравилось слушать её тихий голос, смотреть на нежные черты лица, на плавные движения её гибкого тела. Она восхитительна в расцвете своей юности и женственности. Я хотел коснуться шелковистых волос, даже протянул руку, но так и не осмелился дотронуться. Лиатрис вздрагивала от холода. Я накинул на неё плащ, но рук не убрал и очень бережно обнял за плечи. Она не дёрнулась, не убежала (уже достижение!), только медленно повернулась и взглянула на меня. Надо было, наверное, что-то сказать, но я никак не мог подобрать слов и упустил момент. Лиатрис отвела взгляд, опустила глаза. Я в смятении отошёл. И чтобы хоть куда-то деться, отправился будить остальных.

Рофальд, как всегда, мгновенно очнулся ото сна, стоило только легко прикоснуться к нему. Амелия и Тови тоже довольно быстро проснулись, сидели, укутавшись в плащи, и перешёптывались о чём-то. Ларион, конечно же, вставать не хотел. Пришлось этого соню вместе с его дурацкой подушкой стряхнуть на землю, выдернув из-под него плащ, на котором он лежал. Но Лиатрис и неловкость у костра занимали мои мысли, я был не собран, и недооценил коварства Лариона. Сонливость мгновенно с него слетела. Он мёртвой хваткой вцепился в меня, и мы оба повалились на влажный от росы мох. Стоило бы мне быть попроворнее, не пришлось бы валяться с ним рядом. Мы вскочили, встали в низкую стойку друг напротив друга. Ларион щёлкнул пальцами и сделал выпад. Я резко отпрыгнул. Он был раздражён, я видел это по его глазам. Но Ларион не хотел другим показывать эмоции и, как обычно, спрятался за колкие замечания. Сказал, буравя меня взглядом:

— Прояви хоть немного уважения к усталому путнику. Вставать вовремя — не моя сильная сторона. Не может же человек быть талантливым во всём.

— Как малые дети, право слов! — донёсся до нас хохот Амелии и Товианны.

Ларион скосил глаза в их сторону, шумно выдохнул. И я понял, что зря решил так зло пошутить над Ларионом, когда Амелия смотрит.

— Прости, друг, — громко сказал я так, чтобы девушки слышали, и выпрямился.

Ларион сдержанно улыбнулся, но взгляд тёмных глаз стал мягче.