Иди за рекой
Шрифт:
Я не могла угадать, какие изменения видит он во мне, но сама я поняла о себе главное: теперь мне ничего не стоит им командовать и держать в руках ружье.
– Я тут наткнулся в Монтроузе на Данлэпов, и… – начал он.
– Я знаю. Милли мне рассказала, – перебила я.
– Правда? – удивился он. – Мне казалось, вы больше не общаетесь.
Я пожала плечами.
– Она сказала, что ты приедешь за деньгами, – сказала я.
– То есть ты не удивлена, – нервно хихикнул он.
– Я удивлена только тем, как долго ты не объявлялся, – сказала я, намереваясь оскорбить его обвинением в жадности,
– Да че-то никак решиться не мог. Ведь я ж себе всегда говорил, что сюда больше не вернусь.
Я про себя отметила, что ради денег он смог нарушить свое обещание, а вот ради того, чтобы побывать на папиных похоронах, – нет. Он догадался, о чем я думаю, и пожал плечами в ответ на мое невысказанное осуждение.
– А я, может, не только за деньгами вернулся, – сказал он наконец.
– За чем же еще? – спросила я.
– Мне, может, сказать тебе кой-чего надо, давно.
Он поглядывал на меня искоса и был очень похож на того мальчика, который подарил матери самодельный крест после того, как испортил нам Рождество.
Я задумалась над тем, как по-разному мы с братом сносили свои тяготы. Когда на нас обрушилась наша первая потеря, мы оба были слишком малы для того, чтобы понять, как с ней справиться. Мы просто стали жить дальше – без матери, без Кэла и без тети Вив, на месте которых теперь были лишь слабеющий отец и обозленный искалеченный дядя. Чтобы жить дальше, мы просто стали более мрачной версией того, чем всегда и были: я – еще более послушной девочкой, а Сет – еще более злым мальчиком. Ни он, ни я ничего другого и не умели. Но Уил освободил меня от доспехов робости, а Малыш Блю – научил быть сильной. А вот Сету едва ли так же повезло. Я скрепя сердце приготовилась к тому, что он скажет.
– Я давно хочу тебе сказать, – продолжал он, тяжело сглотнув. – Это не я убил того краснокожего типа.
Я старалась дышать спокойно. Мне хотелось сказать ему, что Уил – никакой не тип, и не краснокожий, а человек, у которого было имя и такое обаяние, до которого Сету как до неба. Но в этом не было никакого смысла. Так что я просто рявкнула в ответ:
– Ну а что еще ты мог мне сказать! Ведь ты же приехал за деньгами! Ради этого можно что угодно сказать!
– Нет, Тори, честное слово, – Сет бешено замотал головой. – Это был тот парень, Форрест Дэвис. Он… Он привязал… ну, это он того мальчишку. Я был там – зря, конечно, не надо было, но я этого не делал.
Я не придумала другого ответа, кроме как покрепче схватиться за ружье. Жестокость была мне абсолютно чужда, и все-таки в этот момент я поняла, что такое жажда расплаты, ощутила безумную тягу к отмщению и отчаянное желание притупить собственную боль, причинив как можно больше боли другому. Я вспомнила ту страшную ночь, когда Сет вернулся домой пьяный и торжествующий, и я не сомневалась, что у него все руки были в крови, но у меня только и нашлось сил – уползти прочь.
– Если ты там был, – проговорила я, когда снова обрела дар речи, – то какого черта его не остановил?
Я дрожала и медленно приходила к осознанию: на самом деле я всегда догадывалась, что убийца – Форрест Дэвис, а Сет слишком слаб, сбит с толку и слепо верит в предрассудки – поэтому и пальцем не пошевелил, чтобы спасти Уила от смерти.
– Какого черта? – повторила я, с трудом удерживаясь, чтобы не закричать и не разрыдаться. – Почему ты его не выручил?
Сет целую минуту смотрел на потертые доски пола, а потом сказал:
– Я был идиотом. Обозленным и безмозглым идиотом.
Мы оба замолчали, и слышно было только, как трутся о джинсы его шершавые ладони. Потом он полез в карман куртки за пачкой “лаки страйк”, вытряхнул сигарету на ладонь, поднес к губам и зажег. С каждой долгой затяжкой табак пускал трещины по тишине.
Тучи подползали, будто дюжина серых змей, затягивали небо – еще минуту назад такое солнечное – и разбрасывали по снегу длинные тени. Подпорченный дымом воздух остывал.
– Но кое до чего я все-таки додумался, хватило мозгов, – сказал он, тряхнув в меня сигаретой. – Почему ты сбежала – это я все-таки понял.
Я прикусила губу и приготовилась услышать, что он знает про ребенка, что папа, и Ог, и Лайл, и вообще весь город – все знают про ребенка.
– Испугалась, что мы и за тобой тоже придем, – мрачно сказал он, снова глубоко затягиваясь и стряхивая пепел на крыльцо. – Но тебя бы я и пальцем не тронул. Тори, мы с тобой… мы… – Он замолчал и снова уставился в пол. – Мне сильно не понравилось, когда я за вами проследил и увидел, как ты целуешься с этим индейцем. Скрывать не буду. Сильно не понравилось. Но тебя я не винил. Ты ж ничего не знала про таких, как он, шаманов и мошенников.
С этим индейцем, подумала я с отвращением. Про таких, как он. Шаманов и мошенников.
Я вспомнила, как Кэл объяснял, почему Сет так разозлился, когда мы не пускали его к себе в дом на дереве. Да он ревнует, вот почему, – сказал тогда Кэл. – Тебя ко мне.
– Когда Лайл уже наступал нам на пятки и Дэвис решил, что лучше бы нам свалить из города, я тебя искал, – сказал Сет. – Объездил тут все вдоль и поперек. Хотел дать тебе знать, что Дэвиса тут больше не будет, и этого индейца тоже, так что ты в безопасности и можешь возвращаться домой. Скажи, что веришь мне.
Я не верила. А может, верила. Все это было уже совершенно неважно.
– Сет, чего ты хочешь? – спросила я с каменным лицом, желая поскорее завершить этот разговор. – Зачем ты здесь?
– Не знаю, – сказал он, швырнул сигарету на пол и раздавил ботинком. – За деньжатами вроде как приехал. Но теперь вот думаю, что, наверное… – Он остановился и задумался. – Эта чокнутая бабка Экерс чего ж, в доме? – спросил он, кивнув на входную дверь.
– Нет, – ответила я. – Умерла. Давным-давно.
Он усмехнулся.
– Мне че-то по-другому рассказывали.
Я пожала плечами и повторила свой вопрос:
– Сет, что тебе нужно?
– Да вот я теперь че-то задумался. Когда ты уедешь, кто тут будет жить? На ферме кто будет работать?
Рыбы, хотелось мне ответить. А еще водоросли и гниль.
– Народ говорит, никакого резервуара на самом деле не будет, – сказал он. – Говорят, невозможно тут построить дамбу или чего там. И что все, кто продает свою землю, идиоты.