Идиот
Шрифт:
– Князь, голубчик, опомнись!
– с ужасом шепнул генерал, подойдя с боку и дергая князя за рукав.
Настасья Филипповна заметила и захохотала.
– Нет, генерал! Я теперь и сама княгиня, слышали, - князь меня в обиду не даст! Афанасий Иванович, поздравьте вы-то меня; я теперь с вашею женой везде рядом сяду; как вы думаете, выгодно такого мужа иметь? Полтора миллиона, да еще князь, да еще, говорят, идиот в придачу, чего лучше? Только теперь и начнется настоящая жизнь! Опоздал, Рогожин! Убирай свою пачку, я за князя замуж выхожу и сама богаче тебя!
Но Рогожин постиг в чем дело. Невыразимое страдание отпечатлелось в лице его. Он всплеснул руками, и стон вырвался из его груди.
– Отступись!
– прокричал он князю. Кругом засмеялись.
– Это для тебя отступиться-то, -
– И я беру! Сейчас беру, сию минуту! все отдам…
– Ишь, пьяный из кабака, выгнать тебя надо!
– в негодовании повторила Дарья Алексеевна.
Смех пошел пуще.
– Слышишь, князь, - обратилась к нему Настасья Филипповна, - вот как твою невесту мужик торгует.
– Он пьян, - сказал князь.
– Он вас очень любит.
– А не стыдно тебе потом будет, что твоя невеста чуть с Рогожиным не уехала?
– Это вы в лихорадке были; вы и теперь в лихорадке, как в бреду.
– И не постыдишься, когда потом тебе скажут, что твоя жена у Тоцкого в содержанках жила?
– Нет, не постыжусь… Вы не по своей воле у Тоцкого были.
– И никогда не попрекнешь?
– Не попрекну.
– Ну, смотри, за всю жизнь не ручайся!
– Настасья Филипповна, - сказал князь, тихо и как бы с состраданием, - я вам давеча говорил, что за честь приму ваше согласие, и что вы мне честь делаете, а не я вам. Вы на эти слова усмехнулись, и кругом, я слышал, тоже смеялись. Я, может быть, смешно очень выразился и был сам смешон, но мне все казалось, что я… понимаю в чем честь и уверен, что я правду сказал. Вы сейчас загубить себя хотели, безвозвратно, потому что вы никогда не простили бы себе потом этого: а вы ни в чем не виноваты. Быть не может, чтобы ваша жизнь совсем уже погибла. Что ж такое, что к вам Рогожин пришел, а Гаврила Ардалионович вас обмануть хотел? Зачем вы беспрестанно про это упоминаете? То, что вы сделали, на то немногие способны, это я вам повторяю, а что вы с Рогожиным ехать хотели, то это вы в болезненном припадке решили. Вы и теперь в припадке, и лучше бы вам идти в постель. Вы завтра же в прачки бы пошли, а не остались бы с Рогожиным. Вы горды, Настасья Филипповна, но, может быть, вы уже до того несчастны, что и действительно виновною себя считаете. За вами нужно много ходить, Настасья Филипповна. Я буду ходить за вами. Я давеча ваш портрет увидал, и точно я знакомое лицо узнал. Мне тотчас показалось, что вы как будто уже звали меня… Я… я вас буду всю жизнь уважать, Настасья Филипповна, - заключил вдруг князь, как бы вдруг опомнившись, покраснев и сообразив, пред какими людьми он это говорит.
Птицын так даже от целомудрия наклонил голову и смотрел в землю. Тоцкий про себя подумал: "идиот, а знает, что лестью всего лучше возьмешь; натура!" Князь заметил тоже из угла сверкающий взгляд Гани, которым тот как бы хотел испепелить его.
– Вот так добрый человек!
– провозгласила умилившаяся Дарья Алексеевна.
– Человек образованный, но погибший!
– вполголоса прошептал генерал.
Тоцкий взял шляпу и приготовился встать, чтобы тихонько скрыться. Он и генерал переглянулись, чтобы выйти вместе.
– Спасибо, князь, со мной так никто не говорил до сих пор, - проговорила Настасья Филипповна, - меня все торговали, а замуж никто еще не сватал из порядочных людей. Слышали, Афанасий Иваныч? Как вам покажется все, что князь говорил? Ведь почти-что неприлично… Рогожин! Ты погоди уходить-то. Да ты и не уйдешь, я вижу. Может, я еще с тобой отправлюсь. Ты куда везти-то хотел?
– В Екатерингоф, - отрапортовал из угла Лебедев, а Рогожин только вздрогнул и смотрел во все глаза, как бы не веря себе. Он совсем отупел, точно от ужасного удара по голове.
– Да что ты, что ты, матушка! Подлинно припадки находят; с ума, что ли, сошла?
– вскинулась испуганная Дарья Алексеевна.
– А ты и впрямь думала?
– хохоча вскочила с дивана Настасья Филипповна: - этакого-то младенца сгубить? Да это Афанасию Ивановичу в ту ж пору: это он младенцев любит! Едем, Рогожин! Готовь свою пачку! Ничего, что жениться хочешь, а деньги-то все-таки давай. Я за тебя-то еще и не пойду, может быть. Ты думал, что как сам жениться хотел, так пачка у тебя и останется? Врешь! Я сама бесстыдница! Я Тоцкого наложницей была… Князь! тебе теперь надо Аглаю Епанчину, а не Настасью Филипповну, а то что - Фердыщенко-то пальцами будет указывать! Ты не боишься, да я буду бояться, что тебя загубила, да что потом попрекнешь! А что ты обќявляешь, что я честь тебе сделаю, так про то Тоцкий знает. А Аглаю-то Епанчину ты, Ганечка, просмотрел; знал ли ты это? Не торговался бы ты с ней, она непременно бы за тебя вышла! Вот так-то вы все: или с бесчестными, или с честными женщинами знаться, - один выбор! А то непременно спутаешься… Ишь, генерал-то смотрит, рот раскрыл…
– Это Содом, Содом!
– повторял генерал вскидывая плечами. Он тоже встал с дивана; все опять были на ногах. Настасья Филипповна была как бы в исступлении.
– Неужели!
– простонал князь, ломая руки.
– А ты думал, нет? Я, может быть, и сама гордая, нужды нет, что бесстыдница! Ты меня совершенством давеча называл; хорошо совершенство, что из одной похвальбы, что миллион и княжество растоптала, в трущобу идет! Ну, какая я тебе жена после этого? Афанасий Иваныч, а ведь миллион-то я и в самом деле в окно выбросила! Как же вы думали, что я за Ганечку, да за ваши семьдесят пять тысяч за счастье выйти сочту? Семьдесят пять тысяч ты возьми себе, Афанасий Иваныч (и до ста-то не дошел, Рогожин перещеголял!), а Ганечку я утешу сама, мне мысль пришла. А теперь я гулять хочу, я ведь уличная! Я десять лет в тюрьме просидела, теперь мое счастье! Что же ты, Рогожин? Собирайся, едем!
– Едем!
– заревел Рогожин, чуть не в исступлении от радости: - ей вы… кругом… вина! Ух!..
– Припасай вина, я пить буду. А музыка будет?
– Будет, будет! Не подходи!
– завопил Рогожин в исступлении, увидя, что Дарья Алексеевна подходит к Настасье Филипповне.
– Моя! все мое! Королева! Конец!
Он от радости задыхался: он ходил вокруг Настасьи Филипповны и кричал на всех: "не подходи!" Вся компания уже набилась в гостиную. Одни пили, другие кричали и хохотали, все были в самом возбужденном и непринужденном состоянии духа. Фердыщенко начинал пробовать к ним пристроиться. Генерал и Тоцкий сделали опять движение поскорее скрыться. Ганя тоже был со шляпой в руке, но он стоял молча и все еще как бы оторваться не мог от развивавшейся пред ним картины.
– Не подходи!
– кричал Рогожин.
– Да что ты орешь-то!
– хохотала на него Настасья Филипповна; - я еще у себя хозяйка; захочу, еще тебя в толчки выгоню. Я не взяла еще с тебя денег-то, вон они лежат; давай их сюда, всю пачку! Это в этой-то пачке сто тысяч? Фу, какая мерзость! Что ты, Дарья Алексеевна? Да неужто же мне его загубить было? (Она показала на князя.) Где ему жениться, ему самому еще няньку надо; вон генерал и будет у него в няньках, - ишь за ним увивается! Смотри, князь, твоя невеста деньги взяла, потому что она распутная, а ты ее брать хотел! Да что ты плачешь-то? Горько, что ли? А ты смейся, по-моему (продолжала Настасья Филипповна, у которой у самой засверкали две крупные слезы на щеках). Времени верь - все пройдет! Лучше теперь одуматься, чем потом… Да что вы все плачете - вот и Катя плачет! Чего ты, Катя, милая? Я вам с Пашей много оставляю, уже распорядилась, а теперь прощайте! Я тебя, честную девушку, за собой за распутной ухаживать заставляла… Этак-то лучше, князь, право, лучше, потом презирать меня стал бы, и не было бы нам счастья! Не клянись, не верю! Да и как глупо-то было бы!.. Нет, лучше простимся по-доброму, а то ведь я и сама мечтательница, проку бы не было! Разве я сама о тебе не мечтала? Это ты прав, давно мечтала, еще в деревне у него, пять лет прожила одна-одинехонька; думаешь-думаешь, бывало-то, мечтаешь-мечтаешь, - и вот все такого, как ты воображала, доброго, честного, хорошего и такого же глупенького, что вдруг придет да и скажет: "Вы не виноваты, Настасья Филипповна, а я вас обожаю!" Да так бывало размечтаешься, что с ума сойдешь… А тут приедет вот этот: месяца по два гостил в году, опозорит, разобидит, распалит, развратит, уедет, - так тысячу раз в пруд хотела кинуться, да подла была, души не хватало, ну, а теперь… Рогожин, готов?