Идол
Шрифт:
– Спасибо!
– а потом добавил: - Ещё мёд нужен.
Наконец, детина ушёл со своей добычей и горшочком мёда, оставив трактирщика растирать отбитое плечо.
Чтобы им не мешали, допрос решили провести на конюшне. Быня приводил мужичка в чувство лёгкими шлепками ладонью по щекам, отчего голова подозреваемого моталась от плеча к плечу, а лицо приобрело пунцовый цвет. Наконец возница застонал, пришёл в себя и воззрился на обильно обляпанную молоком мрачную физиономию.
– Шотакое?
– прогнусавил
– Идол?
– спросил Быня.
– Кутьма я, - открестился мужичок.
Быня подумал и приставил к распухшему носу Кутьмы кончик черенка.
– Куда идола дел, голубчик?
– звонким голоском поинтересовалась лопата.
Возница скосил глаза на говорящий инструмент и жалобно заныл.
– Помычи мне тут!
– пригрозила лопата.
– Последний раз спрашиваю, где идол?
– Не знаю. Меня Гуфель усыпляет, чтобы я не видел куда едем, - залебезил мужичок.
– Подробнее!
– Да не знаю я, - скулил Кутьма.
– Он колдун и помощник другого колдуна. В полдень усыпил, ночью я тут проснулся.
– А сам он где?
– Наверху спит.
– Ясно. Быня, идём обратно.
Детина снова прошествовал через зал, мимо бросившихся врассыпную, не успевших улизнуть за время его отсутствия, людей. В одной руке зажата лопата, во второй болтался Кутьма. Тот тихонько приговаривал, впрочем, не надеясь на то, что его послушают:
– Я сам могу идти. Я могу идти сам...
Они поднялись на второй этаж по скрипучим ступеням, возница указал нужную комнату. Большинство посетителей ночевали вповалку внизу, колдун же отдыхал в отдельной спальне.
Минуту Быня переводил взгляд с лопаты на Кутьму и обратно - руки заняты, открыть дверь нечем. И тогда Быня пнул дверь ногой. Обычно двери у него проваливались внутрь, реже пролетали часть пути, но эта стоймя влетела в комнату, грохнув о противоположенную стену. Раздался вскрик, звон стекла, и дверь плавно упала на пол, явив разбитое окно и башмаки на полу.
Комната была небольшая, половину её занимало ложе со скомканным одеялом, справа на стуле осталась остроконечная шляпа. Быня вошёл в комнату и выглянул в окно. Внизу лежало скрюченное тело колдуна. Парень было примерился своей ступнёй к ставшим бесхозным башмакам, но только досадливо крякнул - нелегко найти обувь на такие лапищи. Шляпа тоже никуда не годилась, но под ней обнаружилась тощая котомка. Быня половчее взял возницу за шиворот, а второй рукой попытался удержать лопату вместе с сумой.
Кутьма тут же извернулся, послышался треск материи, и, оставив ворот рубахи в кулаке у Быни, возница бросился бежать.
– Стоять!
– завопила Фифа.
Тот услышал и припустил быстрее. Но далеко убежать ему было не суждено. Мужичок так торопился, что споткнулся на лестнице, кубарем скатился вниз и свернул себе шею.
– М-да. Следствие принимает неожиданный оборот, подозреваемые мрут как мухи, - негромко заметила дриадочка, когда они спустились вниз.
– Прямо эпидемия.
Хозяин заведения в ужасе рассматривал мёртвое тело.
– Что это? Как это? Это ты его?
– спросил он Быню.
– Нет. Сам.
– А его товарищ?
– В окно выпал.
– Тоже сам?
– Да. Пальцем не тронул. Эпидемия, - многозначительно произнёс Быня и ушёл, никем не остановленный.
Они осмотрели труп колдуна, но ничего интересного не нашли. Только амулет забрали, да заодно конфисковали осиротевших лошадей с телегой. В ней Фифа обнаружила несколько свежих листьев и маленьких веточек. Дриадочка их тщательно исследовала и сделала вывод:
– Вчера они заезжали в лес. А подходящий лес поблизости только один, до других не успели бы добраться. Мы тоже мимо него прошли. Так что нам туда, будем искать, где они проехали.
В котомке колдуна, помимо личных вещей и пары монет, лежал журнал сборщика податей, с пометками о расположении окрестных деревенских капищ и надписью на обложке "Архив".
Не выспавшийся Быня дремал, сидя в телеге с поводьями на коленях, Фифа щебетала, лошади шли сами. Шли уверенно, по привычному для них маршруту и к полудню добрались до леса, свернув на еле приметную дорожку. Парень уже храпел, Фифа вылезла из черенка и, любуясь деревьями, поедала мёд из горшочка, слизывая лакомство с пальцев. Других дриад рядом не ощущалось, что странно, ведь зелень радовала глаз. Они ехали по лесной дороге всё глубже в чащу, лес становился гуще, ветки над головами создавали зелёный полумрак, пахло сырой древесиной и прелыми листьями.
Стоящий у дороги мёртвый ствол дерева заскрипел, зашевелился, открыл алые глаза и толстым суком перегородил путь.
– Пропуск!
– прохрипело дерево, невпопад открывая рот-дупло.
– Ой-о, - вскрикнула Фифа и, выронив горшочек, спряталась в лопату.
Быня заливисто всхрапнул.
– И этот спит, всегда кто-то спит, - ворчало дерево, обшаривая голыми ветками одежду человека, пока не нащупало амулет колдуна.
– Вот же он. Нет, чтобы сразу предъявить, лентяй теплосочный. Проезжайте.
Лошади двинулись дальше и скоро вывезли телегу на опушку, а дриадочка растолкала компаньона.
– Смотри, что это там?
– прошептала она, указывая вперёд.
На поляне, в окружении сплошного частокола идолов, стоял четырёхгранный каменный столб, высотой аршинов двадцать. На нём синим пламенем горели крупные руны. Что происходит на уровне человеческого роста, видно не было - загораживал забор, а вокруг столба кружило с десяток демонов. Их влекло ураганным ветром вместе с массой листьев, песка и мусора, закручивая по спирали к центру ветроворота. Ветер должен был завывать, но его не было слышно, доносилось только какое-то невнятное бормотание. Те демоны, что достигали центра, врезались и размазывались по столбу, окропляя его своей кровью, и она, вперемешку с ошмётками тел, стекала вниз, шипя на горячих рунах.