Идолы прячутся в джунглях
Шрифт:
Прежде всего он с фактами в руках категорически опроверг религиозную, или «миссионерскую», подоплеку ольмекской экспансии за пределы Веракруса и Табаско. Гордые персонажи базальтовых скульптур Ла Венты и Трес-Сапотес не были ни богами, ни жрецами. Это увековеченные в камне образы могущественных правителей, полководцев и членов царских династий. Правда, и они не упускали порой случая подчеркнуть свою связь с богами или показать божественные истоки своей власти. Но действительное положение вещей от этого отнюдь не менялось: реальная власть в стране ольмеков находилась в руках светских правителей, а не у жрецов. Мы уже имели случай убедиться в том, какую огромную роль в жизни ольмеков и других древних народов Нового Света играл драгоценный зеленый минерал — нефрит и его разновидности — серпентин, жадеит и т. д. Нефрит считался основным символом богатства. Его широко применяли в религиозных культах.
Как показали последние геологические изыскания, залежи великолепного голубоватого нефрита имеются в горах мексиканского штата Герреро, в Оахаке и Морелосе, в горных районах Гватемалы и на полуострове Никойя в Коста-Рике, то есть именно в тех местах, где сильнее всего чувствуется влияние ольмекской культуры. И Майкл Ко сделал отсюда единственно правильный вывод о прямой зависимости основных направлений ольмекской колонизации от наличия месторождений нефрита и серпентина. По его словам, ольмеки создали для этой цели специальную организацию — могущественную касту купцов, наподобие ацтекских «почтека», которые вели торговые операции только с дальними землями и обладали особыми привилегиями и правами. Это были весьма удобные для ольмекских правителей люди. Охраняемые всем авторитетом пославшего их государства, они смело проникали в самые дикие и глухие области Центральной Америки. Их гнала вперед ненасытная жажда обогащения. Гиблые тропические леса, гнилые непроходимые болота, вулканические пики горных хребтов, широкие и бурные реки — все покорилось этим неистовым искателям драгоценного зеленовато-голубого камня — нефрита.
Обосновавшись на новом месте, торговцы-ольмеки терпеливо собирали ценные сведения о местных природных богатствах, климате, быте и нравах туземцев, их военной организации, численности и наиболее удобных дорогах. И когда наступал подходящий момент, они становились проводниками ольмекских отрядов и армий, спешивших с туманного побережья Атлантики для захвата нефритовых разработок и шахт. На перекрестке оживленных торговых путей и в стратегически важных пунктах ольмеки строили свои крепости и сторожевые посты с сильными гарнизонами. Одна цепь таких ольмекских поселений протянулась от Веракруса и Табаско, через перешеек Теуантепек, далеко к югу, по всему тихоокеанскому побережью, вплоть до Коста-Рики. Другая — шла на запад и юго-запад, в Центральную Мексику, по территории штатов Оахака, Пуэбла, Морелос и Герреро. «В ходе этой экспансии, — подчеркивает Майкл Ко, — ольмеки приносили с собой нечто большее, нежели их высокое искусство и изысканные товары. Они щедро сеяли на варварской ниве семена истинной цивилизации, до них никому здесь не известной… Там же, где их не было или их влияние ощущалось слишком слабо, цивилизованный образ жизни так никогда и не появился».
Это было весьма смелое заявление, но за ним немедленно последовали не менее смелые дела. Профессор Майкл Ко решил отправиться в джунгли Веракруса и раскопать там еще один крупный центр ольмекской культуры — Сан-Лоренсо Теночтитлан.
Глава 4. Сенсация в Сан-Лоренсо
Хмурое
Город Минатитлан — молодой и быстро растущий центр нефтяной промышленности Мексики — был пока не бог весть каким большим населенным пунктом: всего каких-нибудь 30–40 тысяч жителей. Его узкие улочки и переулки, застроенные небольшими домами, лепились вдоль берега широкой и мутной реки Коацакоалькос. Десятки катеров, моторных лодок и баркасов стояли у наспех сколоченных деревянных причалов или же валялись прямо на отлогом речном берегу. Путь на юг, в болотистые джунгли страны ольмеков начинался именно здесь. Попасть к заветным руинам можно было лишь по реке, наняв одну из стоявших поблизости ветхих и полузатонувших посудин.
По странному стечению обстоятельств большинство из них носило довольно мрачные названия, не предвещавшие случайному путнику ничего хорошего, вроде «Лузитании» [6] или «Несчастной жертвы». Однако другого выбора не было. И вскоре небольшой юркий катерок, весело постукивая дизельным мотором, побежал вверх по реке.
Капитан, он же и хозяин судна, механик и чумазый мальчишка-матрос с любопытством посматривали на своего странного пассажира. «Деньги заплатил вперед, не торгуясь. Одет не по-нашему. Едет в какую-то глушь. Кто же он? Гринго-кладоискатель? А может, это прибывший из Европы миссионер?»
6
«Лузитания»— английское пассажирское судно, торпедированное в Атлантике в 1915 году немецкой подводной лодкой. Все 1200 пассажиров и команда гигантского лайнера при этом погибли.
Между тем катер обогнул с запада большой остров Такамичапа, принадлежавший, по словам древней легенды, красавице индеанке донье Марине — возлюбленной конкистадора Эрнандо Кортеса, и вступил в зеленые воды Рио-Чикито.
«Через два часа будем на месте, сеньор. Видите, вон там, вдали, вершину плато Сан-Лоренсо?» — сказал капитан, небрежно ткнув рукой куда-то в сторону голубовато-серой дымки, закрывавшей почти весь горизонт. Но пассажир, как ни напрягал свое зрение, не смог разглядеть ничего. Медленно тянулось время. Но вот за крутым поворотом реки показался высокий обрывистый берег, хлипкие деревянные мостки причала и куча хижин с крышами из пальмовых листьев. Хижины стояли на плоских вершинах каких-то странных земляных холмов. Глухая, затерявшаяся в лесу индейская деревушка носила чересчур громкое для нее название — Сан-Лоренсо Теночтитлан. Профессор Майкл Ко находился у цели своего путешествия.
Мысль отправиться в эти края до начала экспедиции, с тем чтобы подготовить наиболее благоприятные условия для будущих работ, пришла ему в голову совершенно случайно. И хотя в самой этой идее не было ничего плохого, время, выбранное для ее осуществления, оказалось на редкость неудачным. В Теночтитлане было неспокойно. Всего две недели назад здесь едва не убили какого-то археолога-мексиканца, пытавшегося вывезти в областной музей города Халапы тяжелые каменные статуи древних индейских богов.
Археолог тогда едва унес ноги, да и то лишь благодаря усиленному наряду полиции, до самой пристани державшему взбудораженную толпу под прицелом своих автоматов.
Деревня гудела как потревоженный улей. Крестьяне собирались на улицах группами по нескольку человек и горячо обсуждали недавние события. Их вполне можно было понять. Здесь они родились. Здесь испокон веков жили и выращивали маис их предки. Да и вся эта многострадальная земля с ее реками, лесами, лугами и древними руинами досталась им в наследство от дедов и прадедов. В их жилах текла только индейская кровь. И вряд ли кто-нибудь особенно удивился, если бы многие обитатели деревушки при проверке оказались вдруг прямыми потомками легендарных «сыновей ягуара» — ольмеков. Это была их земля, их вода, их небо. И нет ничего странного в том, что они не хотели терпеть здесь никаких подозрительных пришельцев, а тем более людей, поднимающих руку на священную память предков — развалины и скульптуры доиспанских времен. Именно в этот драматический момент и появился в Теночтитлане Майкл Ко. Стоит ли говорить, что местный полицейский чиновник отнюдь не был в восторге от этого визита. Ничего хорошего ждать не приходилось. Появление гринго среди до предела ожесточившихся жителей деревни неминуемо должно было вызвать открытый взрыв негодования. Но вопреки ожиданиям все неожиданно уладилось самым мирным образом.