Идрис и Пифон
Шрифт:
Пускай в зале было всего пятьдесят человек, но аплодисменты раздались такие бурные, что Евгению стало даже как-то неловко и одновременно жутковато на это смотреть – отдувались за тысячу. Только сейчас он понял, что Пустову и не нужно никакой охраны. Сами зрители лучше всяких ЧОПовцев защитят его от посягательств недругов и хейтеров. И это ужасало.
На сцену, под украденный из какой-то торжественной мелодии семпл, вышел он. Таких ещё называют первыми красавцами на деревне. Тощий, с длинными, чёрными волосами, как у Тома Хиддлстона в киновселенной Marvel, серыми глазами, в которых простой дурнушке с влажной промежностью можно было буквально утонуть, в чёрной рубашке и чёрных джинсах, добавлявших ему ореола таинственности, загадочности, мол, он соприкасается со сверхъестественным каждый божий день. Верхние пуговицы расстёгнуты так, что через разрез было видно грудь до самого солнечного сплетения. Шёл он игриво, раскованно, опираясь на свою трость, на которой особо зоркий зритель смог бы разглядеть филигранно изготовленный металлический череп. На груди висел амулет с изображением пентаграммы. Морщины на лице явно указывали, что парень уже далеко не молод, но именно они прибавляли ему ещё больше невероятного обаяния.
Будто Роберт Дауни-младший в роли Тони Старка на сцене в первом «Железном Человеке», бросил трость, раскинул руки и воскликнул:
– Я приветствую вас друзья, на нашей тайной вечере! – вновь раздались бурные аплодисменты. Девушка двадцати лет отроду, сидевшая неподалёку от Соколова, чуть коней не двинула, только он вышел, настолько бурно она начал течь от одного его вида. Пустов продолжал, – спасибо, что пришли! Спасибо! – выдержал короткую паузу, продолжал, – сегодня вы увидите магию, мощи которой вы ещё не видывали. Телевидение на то и телевидение, что в нём мы, экстрасенсы, вынуждены показывать от десяти до пятидесяти процентов содержащейся внутри нас мощи. Но сегодня вы воочию сможете лицезреть истинную магическую мощь, заключённую в таких, как я. И обещаю, что после моего сеанса все ваши несчастья уйдут прочь! Вам надо только поверить! – вновь раздались аплодисменты.
Насколько легко Пустову было вешать лапшу на уши своей пастве, настолько же тяжелее Евгению становилось сдержать гомерический хохот при виде всего этого цирка. Единственного Дмитрию точно было не занимать – он просто великолепнейший артист, способный хорошо играть на публику и убеждать их так, чтобы Станиславский сказал: «Верю!»
– Сейчас вы увидите магию! Я угадаю мысли того мужчины в первом ряду.
«Известный фокус…» – промычал про себя Соколов. Тут всё просто. Человек из зала, мысли которого читает выступающий, состоит с последним в сговоре, а потому тот и в курсе, какие мысли в голове сейчас у этого человека.
Тот мужчина растерянно оглянулся кругом, показал на себя, вопросительно взглянув на Пустова.
– Да, вы! – воскликнул он. Мужчина в ответ кивнул головой. Дмитрий продолжал, выставив перед собой руку и закрыв глаза, – Я вижу! Я вижу тебя, сидящего дома. Рядом с тобой дочка. У неё волчанка. Врачи сказали тебе, что эта болезнь неизлечима, и теперь ты волнуешься за своё чадо. Всё верно?
Тот, улыбнувшись, кивнул головой. Улыбнувшись. После этого Соколов окончательно убедился, что у Пустова финансовые проблемы, ибо актёров на подтанцовку он мог себе нанять и лучше. И Жене в этот момент было чем гордиться, ведь к падению Идриса на дно социальной лестницы он приложил все возможные усилия. И хорошо, что они были не бесплодными.
Зал снова ликовал, да с такой силой, будто был заполнен до последнего человека. «Неужели никто в цирк не ходил, фокусы иллюзионистов не видел?» – с грустью подумал Женя, наблюдая за этим представлением. Потом с усмешкой взглянул на Пустова, который, то так встанет, то эдак, мигом превращаясь из высокомерного аристократа в суперзвезду мировых масштабов. А публика сидит и восхищается. Две девушки, сидевшие перед Соколовым, казалось, от одного только вида Идриса, готовы были хоть прямо сейчас, если он потребует, раздеться, лечь и раздвинуть ноги перед своим кумиром, столь неадекватно они верещали, ласкаемые теплом его лучезарной улыбки. Тут Пустову можно было только позавидовать: были бы деньги, Женя тоже бы себе зубы отбелил…
– Спасибо! Спасибо, дорогие мои гости! – восклицал Идрис, утопавший в зрительской любви, – спасибо! – тряхнул ладонями вниз, призывая публику притихнуть. Та повиновалась, как стадо послушных овец. Он продолжал, – я могу вас заверить в том, что сегодня вы ещё увидите и не такое! Каждый из вас запомнит этот день, как самый лучший в своей жизни, ибо столько чудес за пару часов вы не увидите больше никогда. А потом, придя домой, вы будете хвастаться родным полученной за сегодня благодатью. Я вас уверяю, что, даже не встретившись сегодня со мной лично, ваши насущные проблемы будут решены, равно, как и этот человек, мысли которого я только что прочитал, заживёт сегодня новой жизнью. Для того чтобы это сделать, вам всего лишь нужно будет подойти к моей помощнице Ларисе и купить у неё вот такой… – достаёт из кармана цепочку с амулетом, – оберег. Он защитит вас от сглаза, поможет преодолеть трудности. Цену уточняйте у Ларисы, ну а пока мы продолжаем!
Женя рассмеялся и покачал головой. Тот оберег был обычной алюминиевой безделушкой с инкрустированными в неё пластиковыми репликами изумрудов и рубинов. При желании подобный можно было купить в интернете рублей за двести. Пустов же их толкал за пять-семь тысяч, убеждая всех в магических свойствах амулетов. Особенно бы поверила и купила та пожилая дама, со злостью глядевшая на Соколова после того, как он рассмеялся.
– А сейчас магия! – снова воскликнул Идрис. Он сделал несколько странных взмахов руками, встал перед публикой, как Майкл Джексон на постере документального фильма «Вот и всё» и в таком положении застыл, став похожим на восковую фигуру из музея мадам Тюссо.
Соколов, как тот ещё любитель преподносить сюрпризы своим соперникам, был просто обязан дождаться конца выступления и только потом устраивать уже своё шоу. По этой причине он терпел, еле сдерживая смех, чтобы не засветиться перед Пустовым раньше времени. Но делать это с каждой секундой было всё сложнее.
Лариса второпях выбежала на сцену, пристукивая каблучками, будто лошадка подкованными копытами по мостовой галопом и принесла Дмитрию два металлических бруска. Тот взял их, закрыл ладонями, прислонил ко рту и начал читать какое-то заклинание. Публика с вожделением смотрела на то, что он делает, ожидая увидеть что-то невероятное. Соколов только помотал головой, понимая, что готовит Пустов.
После прочтения заклинания он внезапно подкинул бруски и начал процесс левитации, заставив публику ахнуть от удивления. Притом, фокус довольно давний, известный: человек привязывает к брускам тонкую леску, чтобы её было не видно, а её в свою очередь к пальцам, и когда руки иллюзиониста раскрываются, бруски начинают как бы витать в воздухе, будто их ничто не держит. Вместо металлических брусков используются и другие предметы, обычно создающие иллюзию вращения по вертикальной оси. В итоге наблюдая этот дешёвый фокус из арсенала уличного иллюзиониста, Соколов безмолвно обрушался на зрителей: «Неужели никто никогда не видел выпусков «Тайн Великих магов» с иллюзионистом в маске по зомбоящику?! Чего они удивляются как дети малые?!»
Заканчивая трюк, Идрис, растопырил руки, леска порвалась и бруски упали на землю. После Дмитрий начал танцевать, будто гарцующий конь, который так и просит, чтобы на него посмотрели, чтобы им восхитились.
Раздались настоящие овации, а Пустов стоял на сцене и ловил кайф от своей минуты славы поклоняясь ничуть не хуже иностранной делегации в «Иване Васильевиче, который профессию поменял, ибо давайте будем честными – так артистично фокусы ещё никто, пожалуй, не показывал. Так что овации заслужил чертяка, мог и порадоваться.