Иду на свет
Шрифт:
– Что, так уж сильно изменилась? – я одарила его нарочито томным взглядом и тут же подмигнула.
– Закрутела, заматерела, и вообще, – Саня оценивающе оглядел меня с головы до ног. – Ладно, рассказывай. Десять лет носа не показывать – это надо суметь! Ты замужем?
Я покачала головой.
– Уже нет.
– Характером не сошлись? – Зорин как-то нехорошо усмехнулся.
– Нет, решила себя побольше любить. Это невесёлая история, Сань, давай не будем. Хочешь, я тебе про дочку расскажу?
– О, и дочка имеется?
– А как же! Крайне самостоятельная и здравомыслящая особа пяти лет. И талантливая
– Положим, талантов и тебе не занимать. "Акула пера", столичная штучка!
– Зорин, не язви, а то ущипну!
Саня улыбнулся.
– Нет, правда, ты сильно изменилась. Уверенность какая-то появилась, одета с иголочки. Я думал, такие превращения только в кино бывают. Помнишь "Служебный роман"?
– Ты ещё "Золушку" и "Гадкого утёнка" вспомни! Классику надо читать!
– Где уж нам уж! В общем, молодец!
– А ты как живёшь?
– Да вот, пристроился охранником в коммерческом магазине, их сейчас расплодилось… Знаешь, кто там заправляет?
– Ну?
– Колька Прохоренко!
– Иди ты?!!
– Точно, он теперь так приподнялся, круче только яйца бывают: Тачка крутая, пара "комков". Спонсором заделался, в прошлом году компьютер школе подарил, директриса аж прослезилась. Забыла, наверное, как "на ковёр" его вызывала.
Представить рыжего губошлёпа Прохоренко, вечно списывающего у меня контрольные, в роли "нового русского" было сложновато. А впрочем, кого и чем сейчас удивишь? Папа нажал на нужные рычаги, тряхнул мошной – и вот вам, получите: уважаемый бизнесмен Николай Прохоренко, хозяин жизни!
– Ладно, с этим ясно, а остальные как? Я же ни про кого ничего не знаю.
– Вот теперь я тебя узнаю!! Разве ж вам есть дело до нас, грешных? Вы-с всё больше где-то там, в облаках витаете…
Я так ущипнула его, что он от неожиданности уронил сигарету. Она зашипела в снегу и погасла.
– Ну и шутки у тебя дурацкие!
– И сама дура! – весело подтвердила я. – Обзываться не будешь.
– Ты то ли из детства ещё не вышла, то ли успела в него обратно впасть, – подытожил Зорин, потирая пострадавшую руку и закуривая новую сигарету.
– Ладно, давай по порядку. Самохина вышла замуж и уехала на Север, за длинным рублём. Крылова трудится в местной парикмахерской, Аллочка Пронина – в секретаршах…
– А что, на "Мисс Вселенную" не потянула?
– Язва!
– Молчу, давай дальше.
– Юрка и Лёшка Петров шофёрят, Комлев устроился программистом, как и хотел, Женька Озеров в ГИБДД…
– Женька – мент? – ахнула я.
– Чего ты ржёшь? – окрысился Зорин, – Чем не работа?
– Всё, Сань, больше не буду. А Пашка Ионов где?
Саня осёкся и странно на меня посмотрел.
– А что Пашка? Работает Пашка, машины ремонтирует, руки у него золотые.
– В футбол больше не играет?
– Когда ему играть-то. У него теперь семья, ему зарабатывать надо, а не мячи гонять. А то ты не знаешь?
– Откуда? – искренне удивилась я. – Значит, у него всё хорошо? Я рада.
– Серьёзно? – Он всё так же странно, испытующе разглядывал меня, потом отвернулся. – Ладно, проехали.
– Зорин, ты чего? – спросила я. Он резко повернулся с перекошенным от сдерживаемой ярости лицом. Таким я его не видела.
– А ничего! Сама разговор завела, так зачем из меня мартышку делать? Ну, не сложилось у вас, разбежались, всё ясно, так нет! Навели, понимаешь, секретность, и думают, что все дураки или слепые. Да про ваш роман вся школа знала!
Если бы Саня Зорин вдруг оторвался от земли и начал летать, как Дэвид Копперфильд, я бы, наверное, изумилась меньше. Немая сцена затягивалась, он смотрел на меня, я на него, и тогда в глазах его забрезжила смутная догадка.
– Так. Только спокойно. Ты хочешь сказать, что у вас ничего не было?! И что это не ты поломала Пашке жизнь и благополучно смылась поступать на этот свой журфак?
Теперь уже я начинала злиться.
– Зорин, если бы я не знала, что ты трезвенник, я бы решила, что ты перепил!
Он пытался понять.
– А как же…
– Саня, не мычи, говори прямо – кому и что я поломала! – окончательно вспылила я, и он поверил.
– Слушай, Воронцова, – я не стала его исправлять, хотя теперь носила другую фамилию, – все знают, что ты с Луны свалилась, но что ты при этом ещё и ударилась!
Я показала ему кулак и потребовала:
– Короче и ближе к делу!
– Молчу, молчу, с вами, психами, и связываться-то опасно. Ладно, убедила – Пашка тебе ничего не сказал. Но ты-то не могла не знать, что он по тебе сохнет! Он же стихи тебе писал, ночами не спал, его мать моей жаловалась, а когда ты уехала, то и вовсе голову потерял, почернел весь! Ух, как я тебя тогда ненавидел! А потом решил – дело ваше, живите, как хотите.
– Саня, дай мне сигарету, пожалуйста, – попросила я сдавленным голосом. Он с минуту наблюдал, как я пытаюсь затянуться, держа сигарету в трясущейся руке, а потом заметался по утоптанному прямоугольнику школьного двора, ругаясь вполголоса. Такого виртуозного мата я не слышала уже давно, но это почему-то помогло.
– Он тебе не сказал! Великий конспиратор! А ты из-за своих книжек не видела, что творится у тебя под носом! Ну, пару таких кретинов ещё поискать!
– Сань, не ругайся, а? – постепенно я приходила в себя. – Я ведь правда не знала.
Он успокоился, а потом рассказал мне всё. В это было трудно поверить, но я знала, что Саня Зорин говорит правду, потому что хулиган Зорин был лучшим другом надежды школы Паши Ионова.
…В девятом классе я была тем самым гадким утёнком, застенчивой, неуклюжей толстушкой в круглых очках с сильными стёклами. Конечно, я училась хорошо – что мне ещё оставалось? Девчонки бегали на танцы, целовались, делились секретами, а я сидела в библиотеке и постепенно создала свой собственный мир, куда не было дороги никому. Другие жили – я только грезила о жизни. Но Пашка выбрал меня, и в это сначала никто не поверил, над ним смеялись даже, но недолго: Пашка умел быть очень убедительным – на словах и не только. Меня перестали дразнить, но и это я не поняла, только вздохнула с облегчением и списала на то, что мои непутёвые, невоздержанные на язык одноклассники наконец-то повзрослели. Он провожал меня домой, каждый день, прячась за домами и деревьями – и этого я не замечала тоже. Он писал мне письма, но не отправил ни одного. Он не решался подойти и рассказать о своих чувствах, и кто знает, как бы я тогда приняла это? Скорее всего, не поверила бы ни единому слову, расплакалась и убежала…