Идущие сквозь миры
Шрифт:
— Как — нет людей? — пробормотал я совсем уже ошарашенно. — А вы кто?
— Да нет, я не о нас, — досадливо отмахнулся Майсурадзе. — Человечества здесь нету, одни макаки живут.
В моей голове словно сам собой возник ответ.
— Параллельный мир? — задал я вопрос, понимающе глядя на собеседника.
— Нет, перпендикулярный, — сообщил он. — Дошло наконец до него, как до жирафа по спинному мозгу.
Эта фраза окончательно убедила меня в том, что Майсурадзе — мой современник. Но тогда как…
— Добро, пойдем дальше. Ты где работал? — продолжил хозяин кабинета, не давая мне опомниться.
— На заводе.
— Ну-ну, — заинтересовался Майсурадзе. — И кем же?
— Экономистом.
— Это хуже. Ну да ладно, научишься чему-нибудь полезному. Я вот тоже работал капитаном КГБ, а теперь этой базой руковожу. Ты лучше скажи: во флоте, случайно, не служил?
Я помотал головой.
— А просто на кораблях не плавал или там яхтой не занимался?
Я вновь был вынужден огорчить его.
— Жаль. В армии вообще был?
— Нет. Но у нас военная кафедра была.
— С оружием обращаться, стало быть, умеешь?
— Само собой.
— С каким именно?
— АК, пистолет Макарова, ТТ, пулемет. Еще…
— Достаточно. С этим все ясно. Машину водишь?
— Немного.
— Добро. Значит, в движке разберешься. А с математикой у тебя как было, с астрономией? Этот… параллакс светила можешь рассчитать?
— Могу, — не слишком уверенно ответил я, припоминая школьные задачки по астрономии.
— А вообще что умеешь?
— Еще в медицине разбираюсь… Не сильно, правда, — один курс медицинского…
— Ладно, — вздохнул он, — не буду тебя мучить, а скажу сразу все как есть. То, что это другой мир и другое время, ты уже сам догадался. Я вот тоже из другого времени — из девяносто пятого — и даже, вообще-то, из другой страны, как ты, может, понял… Этих миров, скажу тебе, тысячи и тысячи, если не миллионы. И между мирами есть, ну как бы это сказать… одним словом — ворота. А раз есть ворота, то их можно открыть, правда?
Я кивнул, уже смутно догадываясь, о чем пойдет речь.
— Ну вот. И что интересно, никаких машинок для этого не требуется. Есть такие люди… да, люди… Особенные, скажу тебе, люди, которые могут эти ворота открыть. Ну так вот — мы, стало быть, в общем, возим товары туда-сюда, из кон-тин-нума, — он выговорил слово по слогам, — так сказать, в кон-тин-нум. Разные товары, скажу тебе. Вроде как междумировые торговцы.
— Торговцы? — переспросил почему-то я.
— Торговцы, торговцы, не сомневайся, — подтвердил Майсурадзе. — Ну что, вижу — не веришь?
— Если честно, Георгий Мамедович… не очень. Слишком уж все… — Я замолчал, не в силах подобрать слова.
— Невероятно, — подсказал он.
Я только кивнул в ответ.
— Невероятно, но факт, — сухо отрезал он. — Все так, как я говорю, не сомневайся.
— Меня никогда не вернут домой? — спросил я, уже заранее догадываясь, каким будет ответ, и одновременно ощущая некую слепую надежду, сродни той, что испытывает приговоренный к смерти даже в последние часы перед казнью. Голос у меня задрожал.
— Э-э, дорогой, ну сам подумай: как же тебя теперь можно вернуть домой? — с мягкой укоризной спросил Майсурадзе. — Ты ведь уже столько знаешь!
— Я ничего… — начал было я.
— Знаешь, знаешь, — фыркнул Майсурадзе. — Главное, знаешь, что мы есть. И не говори только, что ничего никому не скажешь. Конечно, не скажешь, потому что домой больше не попадешь. — Его глаза вдруг вонзились мне в лицо как стальные буравчики.
Я опустил взгляд, чувствуя предательскую тошноту, нахлынувшую вдруг снизу живота.
— И что же теперь? — с трудом нашел в себе силы спросить я.
Видимо, вид у меня был особенно жалкий (хотя в моем тогдашнем положении у всякого был бы жалкий вид), и Майсурадзе сочувственно похлопал меня по плечу:
— Да ты не бойся — убивать тебя не будут. Будешь служить Великой Хэолике, как я, например. Парень ты, вижу, умный, не хиляк, так что быстро продвинешься. Из наших миров люди быстро продвигаются, не то что всякие дикие дубари, которые думают, что в моторе черти сидят, оттого он и крутится. Я вот, когда сам сюда попал… тоже сперва было очень плохо, а теперь большой начальник. Да, — вздохнул он, — было дело: сунулся куда не надо — любопытно мне стало очень, ну и погубило любопытство кошку. — Он саркастически улыбнулся и покачал головой.
Майсурадзе вытащил из несгораемого шкафа бутылку «Стрелецкой», пару вычурных хрустальных фужеров с золотыми вензелями в форме львов, плеснул в них на два пальца и пододвинул мне:
— На вот, выпей.
Я осушил стакан, почти не почувствовав вкуса водки.
— Только не вздумай отказываться или упираться, — вновь посуровел он. — А то лет пять назад один наш с тобой земляк уперся… Убить тебя, конечно, тоже не убьют: люди — они, знаешь, тоже чего-то стоят. Но как бы потом не пожалеть, что жив остался. Отправят тебя в такие места… — Не договорив, он махнул рукой. — Ну ладно. Если тебе все объяснять, то нужно час-два говорить — самое меньшее. А у меня ни времени нет, да и не нужно это. Лучше, когда человек все сам узнает да поймет, что к чему…
Он нажал кнопку звонка, и в дверях появился приведший меня сюда молодой моряк.
— Давай займись этим товарищем. Ну, ты знаешь, что и как. И чтоб было все как надо — это мой земляк почти, так что не обижать его там… Ну, давай иди, — бросил он мне. — Понимаю, неудача, конечно, с тобой получилась, но могло быть и хуже. Сперва тебе тут покажется кисло, потом привыкнешь. Человек и не к такому привыкает. И вот еще что, — бросил он напоследок. — Постарайся поменьше вспоминать о прошлом — легче будет. Все, ступай.