Идущий на Север. Долина Башен
Шрифт:
– Ещё вчера, – подтвердил возничий.
– И сегодня немного поговорили, пока ты слушал этого бездельника в красной рубахе, – кивнул Геллерт. – Ты знаешь почему, стоит ли говорить два раза? Гика один назад не поедет, а я жажду приключений. Завтра купим зимнюю одежду, и на север!
– Лучше именно завтра, – вставил Гика.
Он не распространяется особо, хотя мотивы его я приблизительно понимаю: возничий хочет поменять социальный статус. Надоело ему возничить для других, хочет самостоятельности. Ну и достатка, естественно.
– Вот как? Вообще-то, я собирался задержаться в Грандуре ещё на пару дней.
– Не стоит задерживаться, Марк, – тихо сказал
Я насторожился и отложил тубус в сторону.
– Выкладывайте.
Воин встал, посмотрел на паркет, хмыкнул:
– Чисто как! Если мы не направимся по твоему делу тотчас же, я тоже скину эти футляры для сушёных медвежьих лап… Понимаешь, что-то нехорошее происходит. На ратушной площади полно людей, горожан и пришлых, из лагеря снаружи. Все спорят, ругаются, кто-то плачет, кто-то толкается. А у двора лорда, прямо на земле, сидит целая орава понаехавших, так смешно их называют горожане. Часть стоит на коленях и молится, другая же часть замерла с зажжёнными свечами. Рядом и на ратушной площади дежурит по отряду гвардейцев, и мне было видно, что эти парни порядком растерянны.
– Уходить надо завтра, – повторил Гика. – Боюсь, что всё дело в какой-то болезни.
– Болезни, говоришь? – насторожился воин. – Нет уж, Пречистый Ванк не даст благородному воину помереть от крестьянской лихорадки или болотной чумы, я соглашусь только на триппер!
Карантин мне не нужен!
– Лорд может закрыть город, – настаивал возничий. – Начнётся паника.
– Она уже началась! Разве ты не видел, Гика?
– Что-то имеешь в виду? – уточнил я, сделав напрасный, в общем-то, знак возничему, чтобы тот молчал и дальше. Раз уж этот болтун разошёлся, пусть и рассказывает…
– Открой уши! Разве не слышишь через окно? – Геллерт царапнул ногтем толстое стекло, задумчиво оценил массивную раму, понял, но дёрнул за ручку ещё раз.
Всё закрыто, да ещё и выходит окно в глухой переулок.
– Пожалуй, тут не услышишь, – согласился он. – На главных перекрёстках поставили по гвардейцу, ближе к стене стражники дуют в свои костяные дудки. Людишки то и дело бегают, что-то несут. Мне даже пришлось приложить пару свинопасов, чтобы знали: мимо Геллерта Де Вельда нельзя пробегать ближе вытянутой руки! Моей. Все окна на улицах закрыты, хотя зеваки всё-таки есть. Возле кабаков стоят вышибалы, а у тех, что подороже, – стражники. Ночь почти, а в городе – сущий пчелиный улей! Не должно такого быть! И что, Марк, появились мысли?
Неужели действительно эпидемия?
Обитатели средневековых поселений отлично знают, какую опасность несут заразные болезни. Не умея их излечивать, они стараются вовремя поставить профилактические барьеры, хорошо знают, что такое карантин. Медицина в городе есть, а из рассказа Халана понятно, что работает тут не только Шира Живорез, есть специалисты и получше. Они должны поднять тревогу! Так в чём проблема? Лорд настолько стар, что не может принять решение?
Но ведь ратуша есть, значит, существует какой-то совет, старик заигрывает с горожанами, показывая, что достаточно прогрессивен, мол, в Грандуре не абсолютное единоначалие. Во многих подобных городах лорды и сеньоры с некоторых пор стараются привлекать к работе советы старейшин, обеспечивая тем самым дополнительную лояльность подданных. И пусть они решают мелкие вопросы, жалко, что ли…
– Не знаю, – наконец ответил я, присаживаясь на край перины и опустив подбородок на руку. – Не знаю, что предположить! Болезнь? Но где тогда противодействия? Мы слишком мало видели и слышали и потому даём волю воображению. Признаюсь только, что взволнован.
– Весь Грандур напряжен, как тетива, значит, что-то случилось, – Гика тихо подвёл промежуточный итог обсуждения.
Я поднял голову и, всё ещё сидя на кровати, хлопнул себя по коленям.
– Итак, мы едем вместе?
Они кивнули.
– Парни, я безумно рад этому, клянусь чем угодно! Тогда готовимся. Гика, надо загрузить все припасы в дилижанс, накормить коней и вообще быть готовым к тому, что придётся уезжать в любой момент.
– Сделаю, хозяин.
– А мы с тобой, Гел, пойдём к одному человеку и понадеемся, что визит закончится удачей и не займёт много времени.
Какую карту взять с собой?
Обе!
…Дом, в котором разместилась гостиница, находился в самом начале лабиринта узких и тёмных улочек, составляющих центральный квартал Грандура. Во всех городах, посещённых мной в ходе долгого пути, центральный квартал – это самое опрятное, ухоженное место. Тут самые красивые дома, здесь живут самые богатые люди. Мощённые булыжником улицы оживляет множество лавок, заваленных самым разным товаром: развалами готового платья и отрезов тканей, обувью, кожей, низкими ящиками с рядами нехитрых сладостей, фруктами и овощами, разной утварью из чеканной меди, тачками барахольщиков. «Блошиный» ассортимент в городах огромен, там интересно поковыряться, никогда не знаешь, на что наткнёшься через минуту.
Меня всегда привлекала эта часть городов, красочная, шумная и суетливая. Целый день слышатся звонкие голоса торгующихся с лавочниками женщин, щебетанье детворы, стук копыт и колёс и протяжные крики мужчин, несущих на голове огромные подносы с горячими, только что испечёнными кренделями. Там вообще хорошо пахнет, в отличие от дальних переулков.
Центральный квартал Грандура отличается от других городов, и далеко не в лучшую сторону. Главных улиц четыре, они ведут к ратушной площади. Да, они пошире и посветлей. Остальные улицы здесь настолько узки и извилисты, что часто приходится прижиматься к шершавым стенам домов и давать дорогу навьюченным поклажей ослам. Дома здесь выше, есть даже четырёхэтажные, как с подъездами, так и с внешними деревянными лестницами, а дворики тесней. Гораздо меньше лавчонок, таверн и постоялых дворов, а значит, и ночного освещения улиц.
На южной стороне такого района, в верхнем этаже высокого ветхого здания, уныло маячившего над крохотной площадкой со статуей, безжалостно состаренной перепадами температур, и жил нужный мне человек. По крайней мере приметы места описали так.
– Как, говоришь, она называется?
– Улица пророка Нуба Колченогого.
– Эй, смертный! Иди сюда! – тут же рявкнул друг. – Да, именно ты! Пожалуйста…
На дальнейший разговор у доброго охотника за головами вежливых слов не хватило, поэтому он взял понравившегося бедолагу-прохожего своей ручищей и осторожненько поместил туда, где его было удобно допрашивать. Я с некоторым смущением огляделся, прямо неудобно, ведём себя, как захватчики.
– Всё выяснил, Марк, нам туда!
Быстро он. Опыт.
– Ты бы поосторожней, что ли… Видишь, какой тощий, сломать можешь!
– Это они от злости и зависти худые. Самая вредная чернь. В поле работать не хотят, лезут в города и большие посёлки, но и там не могут найти себе места. У нас есть такая поговорка: «Мужика надо уважать, пока он на земле трудится». А городских попрошаек всегда полезно лишний раз выпороть! Не сомневаюсь, что так же считают и на твоей родине.
Даже задумался на секунду.