Идущий
Шрифт:
Старх сократил расстояние до минимума, позволявшего ему оставаться незамеченным. Когда спустя некоторое время ничего не изменилось, и тишина была прежней, Старх осознал, что упустил из виду ещё один вариант: мертвы не только воины, что находились в доме и перед домом, но и тот, кто ворвался туда, и… Драго.
Он проник в дом тем же путём, что и Драго. Глава Ордена уловил его слабый запах. И запах смерти. Не той, что принесла в дом болезнь без названия, этот запах оказался изгнан. Смерти от оружия, что придумали сами люди.
Старх вошёл в комнату, где всё и произошло.
И увидел мальчика, лечащего хозяина дома. Увидел Драго и Уда, скрывшего своё лицо под маской. И летучую мышь. Тварь из Пророчества сидела у мальчика
Вот для чего он пробрался в Столицу! Уд и Драго убили друг друга. Старх не думал про то, что Уд, скорее всего, пришёл сюда уничтожить мальчика, это уже не имело значения. Если у Драго была миссия, он её выполнил. Возможно, у Старха также была миссия, не расписанная в Пророчестве. Так или иначе, тварь, преследовавшая мальчика, дождалась момента, когда рядом не осталось никого, кто бы ей помешал. Ребёнок, погружаясь в борьбу за жизнь другого человека, сам оказывался беспомощен. Пожалуй, даже спящим он был менее беспомощным. Именно момент лечения был его ахиллесовой пятой.
И тварь это знала, выжидая, наверное, не один день.
Однако Провидению было угодно, чтобы в этот самый момент явился он, Старх. Глава Ордена не испытывал по поводу себя иллюзии. Если бы не он, здесь оказался бы кто–то другой. В противном случае выжил бы Драго. Или нечто позволило бы мальчику почувствовать эту тварь у себя на теле. Он просто не мог умереть, не выполнив до конца своё предназначение. Не пройдя свою дорогу до конца.
Старх приблизился к мальчику и летучей мыши. Он двигался бесшумно, плавно. Если он упустит тварь, она попытается сделать нечто подобное снова. Надёжнее всего уничтожить её прямо сейчас. Больше подобного шанса не будет. В последний момент Старху показалось, что существо заметило его, почувствовало присутствие человека. Но летучая мышь уже прокусила кожу мальчика и не могла оторваться. Кем бы она ни была послана, она оставалась живой тварью со своими потребностями.
Старх схватил её обеими руками. Боясь причинить мальчику вред, Старх не убрал её рывком, только сдавил. Он должен был с лёгкостью раздавить подобное существо, но летучая мышь напряглась, явив главе Ордена немыслимую силу, несвойственную её роду. Неожиданно тварь попыталась вырваться, отлепившись от плоти ребёнка. Старха качнуло в сторону, и он едва удержался на ногах. Но тварь не выпустил, продолжая сжимать.
Летучая мышь, издавая шипящие звуки, трепыхалась, не позволяя себя раздавить. Талх опустился на пол для большей устойчивости. Старх наступил на руку Драго, но тот уже был мёртв. Летучая мышь совершила ещё одну попытку выскользнуть. Старх распластался на полу, прижал к нему мерзкую тварь. Пальцы слабели, теряли чувствительность. Но летучая мышь сопротивлялась. Старх почувствовал, будь у него та же сила в руках, что в первую секунду, он бы умертвил тварь — она тоже слабела.
Чувствуя, что время играет не на него, Старх осознал, что имеет дополнительный шанс. Для этого ему нужна самая малость. Он подтянул тело к рукам, по–прежнему прижимая тварь к полу, выставил одно колено. Не думая о том, что, скорее всего, сломает собственные пальцы или кисть руки, Старх с силой вдавил колено в трепыхающийся, шипящий ком в своих ладонях.
Летучая мышь обмякла. Всё ещё не веря этому, Страх продолжал сжимать уже мёртвую тварь, пока возле дома не послышался конский галоп. Старх оглянулся, но мальчика не заметил. Ребёнок исчез, чему глава Ордена не удивился. Борьба с летучей мышью не позволила видеть происходящее в доме. Страх поднялся, выглянул в окно и заметил двух гвардейцев. Один из них был Флек, другой — тот, кого изображал Уд. Оба, рассмотрев тела перед домом, спрыгнули с коней, вытаскивая арбалеты.
Старх попятился в заднюю часть дома. Ликвидация Флека уже не имела смысла. Это будет не урон Правителю, это будет обычное убийство. Скорее всего, подумал
Он незаметно покинул его.
Дини смутно осознавал, что произошло в доме. Когда он спас хозяина и смог видеть окружающее, он лишь отметил, что вызволил всю семью. Как–то отстранённо он заметил крепкого старика, распластавшегося на полу рядом с тем мужчиной, которого Дини спас от смерти на болотах возле Лакаслии. Этот мужчина был мёртв. Старик жив. Старик сжимал что–то в руках, и лишь, когда мальчик покинул дом, до него дошло, что это летучая мышь.
Впрочем, это уже не имело того значения, какое могло возникнуть, если бы не осязаемое изменение, что испытал мальчик. Дини испытал ирреальную лёгкость. Когда он попытался вылечить младшего ребёнка, он думал, что убьёт самого себя. Но вот все четверо членов семьи спасены, а он не только не измотан, но чувствует в себе необъяснимую энергию.
Именно эта энергия стала причиной того, что мальчик, обнаружив, что рядом нет надсмотрщика–гвардейца, не стал выходить на улицу через дверь, а прошёл сквозь стену. Он одолел её, как одолел бы облако, спустись оно на землю. Не было не потери сознания, ни слабости, не дезориентации. Он просто вышел к соседнему дому, и всё. Его как будто что–то вело. И он отдался тому, что не мог объяснить, осознать, почувствовать. Он двигался вперёд, пока перед ним не возникла городская стена. Стены, которыми когда–то обнесли Столицу, толще, нежели стены домов, толще даже стен в Клунсе. Но мальчик не остановился, не усомнился в том, что его не остановят эти камни. Он шёл вперёд, это была его дорога, и мальчик знал, что одолеет её.
Когда Дини оказался по ту сторону стены, он обнаружил, что от неё тянется нечто незаметное глазу, напоминавшее тончайшую паутину или прозрачную ткань. Дини заметил, что разорвал её своим телом. Казалось, прозрачная ткань делила мир на две части, абсолютно похожие подобно зеркальным отражениям. Дини, остановившийся, замерший, смотрел перед собой и начинал понимать, что эти две половины отличаются, хотя для человеческого зрения они оставались идентичными. Мальчик понял, что одну из этих частей люди не видят вообще, хотя она и составляет неотъемлемую часть реальности. Они не видят её потому, что им что–то мешает, и они напоминают слепых котят, думающих, что вокруг находится сплошная тьма, сквозь которую можно пробираться лишь на ощупь.
Дини тоже не видел другую половину. Не видел, пока не случилось то, что случилось. Но это произошло не в одну минуту. Он долго шёл к этому. Подталкиваемый стремлением увидеть родителей, спасая людей от множества болезней, испытывая и побеждая безысходность, вызывая образ отца, призрев любые препятствия и сумев пройти сквозь стены. И веривший, веривший, идущий несмотря ни на что.
Теперь он стоял на границе, которую не видел никто из ныне живущих, кроме него, и потому никогда не пересекавший её. Однажды увидевший это, мальчик догадался, что для него уже не будет никакой границы. Она исчезнет, и он всегда будет видеть иную, ранее скрытую половинку реальности.
И он может остаться в этой половинке, которую раньше не видел. Которая всегда находилась рядом.
Дини сделал один шаг от прозрачной, трудно различимой ткани в сторону.
Не далее, чем в тридцати шагах от него стояли его отец, мать и сестра.
У мальчика ослабли ноги, и ему пришлось опуститься на землю. Увиденное не было образом, вызванным в сложной ситуации. Дини ВИДЕЛ СВОИХ РОДНЫХ В РЕАЛЬНОСТИ! Они находились так близко! Мальчик видел тени, что рождали их тела. Видел солнечные блики в волосах матери, когда она поворачивала голову. Он слышал смех сестры. Его родители, как и говорил отец, были живы. Никто никогда не умирает. Просто люди не видят этого. Потому, что это сложно. И в то же время так просто.