Идя сквозь огонь

Зарвин Владимир

Когда на заставу прибудет Владыка Московии, нам останется лишь впустить его войско в ворота и расстрелять из орудий!

— Недурно придумано, — причмокнул языком Папаша Гуннар, — тем паче, что среди нас есть добрые пушкари. Взять хотя бы Лейфа. В бытность службы на Москве он слыл лучшим канониром!

— Вот и прекрасно! — улыбнулся Ральф. — Теперь нам остается лишь осуществить сей замысел. Остальное — моя забота. Наш выстрел поразит Московию в самое сердце!

Ответом ему было угрюмое молчание. Похоже, наемники не разделяли уверенность Бродериксена в победе. Однако перечить королевскому посланцу в присутствии Гуннара они не решались.

Белоголовый Лейф с равнодушным видом шевелил прутком угли в костре. Тощий Аксель, поднявшись с лежанки, отряхнул плащ от стеблей сухой травы и отошел в темноту.

— Верьте, у нас все выйдет! — убежденно заявил Ральф, обводя взором притихших земляков. — Пропивая в стокгольмских кабаках королевскую награду, вы еще не раз посмеетесь над своими нынешними опасениями!

— Как молвят московиты, «мягко стелешь, да жестко спать!» — криво усмехнулся Лейф. — Ну да что о том толковать? Дело нужно делать!

— И то верно! — подытожил сказанное Гуннар.

Но на утро случилось событие, коего Ральф никак не ожидал. Долговязый Аксель ночью улизнул из шведского лагеря и дал деру.

Гуннар и его люди прочесали лес в попытке изловить беглеца, но того и след простыл. Одно лишь утешало Бродериксена и его земляков: судя по следам, беглец отправился не на юг, в сторону Москвы, а на запад.

Это значило, что Аксель не собирался выдавать тайные замыслы шведов Московскому Владыке. Но кто знает, кому он намеревается их поведать?

Изменника по-любому следовало изловить и обезглавить, дабы прочим шведам неповадно было вредить общему делу. Однако охота Гуннара и Ральфа закончилась неудачей. Аксель умел заметать следы…

— Хорошо хоть, что он движется не в сторону Москвы! — утешил себя Бродериксен. — Полбеды, что отступник устрашился риска и сбежал. Было бы хуже, пожелай Аксель уведомить о наших планах Князя Ивана!

— Направившись на запад, он обрек себя на смерть! — согласился с ним Папаша Гуннар. — Там на много верст тянутся леса, полные хищного зверья. Прежде чем он дойдет до ближайшего селения, его сожрут волки!

— Да будет так! — кивнул ему Ральф.

Но в сердце королевского посланника угнездилась тревога.

* * *

Принцесса Эльжбета прогуливалась по замковой галерее, вдыхая сырой осенний воздух. Последние недели ей мало что доставляло радость. Тоскуя о возлюбленном, она избегала игр и гуляний знатной молоди.

Слова, сказанные перед отъездом Флорианом, засели в сердце девушки занозой, от которой ей никак не удавалось избавиться. Тот, без кого она не мыслила своего существования, обвинил ее в неискренности чувств!

«Любовь стоит столько, сколько стоят свершаемые во имя ее деяния! — звучал в сознании королевны голос Флориана. — Если ты на алтарь любви приносишь свою жизнь, значит, она истинна.

А хочешь за свое счастье расплатиться чужой жизнью — никакая это не любовь! Страстишка дурная, темная!»

«Ужели мои чувства ничего не стоят? — вопрошала себя Эльжбета, вспоминая его слова, полные горького упрека. — Но ведь я не желала никому зла! Мне просто хотелось удержать любимого рядом!»

Первые дни после отъезда оруженосца из Кракова Эльжбета на него страшно сердилась. Но спустя неделю ее гнев сменился тоской, а после желанием любой ценой вернуть благосклонность Флориана.

«Господи, сделай так, чтобы он вновь приехал в Краков! — молила Вседержителя королевна. — Уж я найду способ убедить его в том, что стала иной, и больше не посмею принести чужие интересы в жертву своему счастью!»

Эльжбета невольно вздрогнула, услыхав за крепостной стеной звук боевого рога. Кто-то трубил, призывая замковую стражу, отворить ему ворота. Перегнувшись через край стены, принцесса увидала конный отряд, одетый в цвета Самборских пограничников.

При виде его сердце девушки затрепетало рвущейся из силков птицей. Среди воинов наверняка был Флориан, и при мысли о нем Эльжбета мигом сбежала с крепостной стены к воротам.

Однако ее ждало горькое разочарование. Верховых возглавлял отнюдь не ее возлюбленный. Вместо него жолнежами командовал какой-то пожилой, седоусый шляхтич.

При виде королевской дочери он сошел с коня и учтиво поклонился юной Владычице. Лицо нобиля хранило невозмутимое выражение, но, поймав его мимолетный взгляд, Эльжбета почувствовала, как все ее существо сжимается от тревоги.

— Кто вы, рыцарь? — все же решилась вопросить она.

— Шляхтич Прибыслав из Кременца! — ответил ей, не поднимая глаз, старый воин. — Послан в Краков Самборским Воеводой, дабы передать Государыне известие о разгроме Радзивила и вручить Ее Величеству трофеи!

— Трофеи? — с трудом выдавила из себя Эльжбета.

— Да, моя госпожа! — кивнул девушке нобиль. — И в первую очередь — знамя мятежного княжича. Вот оно!

Выступив вперед, один из жолнежей расчехлил тщательно отмытый от грязи стяг несостоявшегося Властителя Литвы. Но королевна не удосужила взором воинский трофей. Ее занимали лишь мысли о возлюбленном.

— Но почему Самборский Воевода отправил в Краков вас, а не своего оруженосца Флориана? — вопросила она рыцаря. — Обычно известия с Севера привозил он!

— Увы, на сей раз Флориан не смог прибыть в Краков… — в голосе шляхтича звучала затаенная боль. — Он покрыл себя славой, вызволив из плена захваченную мятежниками княжну Корибут!..

— И так загордился своим подвигом, что не пожелал явиться в столицу Унии? — превозмогая душевную боль, улыбнулась королевна.

— Нет, моя госпожа! — отрицательно покачал головой старик. — Юный Флориан отдал свою жизнь, защитив от пули княжну Эвелину и боярина Бутурлина, благодаря коему мы разгромили неприятеля!..