Иеремиевы огни
Шрифт:
— Ну всё, ты меня достал! — Лихослав схватил Эжена за плечи, и тот соизволил повернуть в его сторону сапфировые глаза. Вне общения с вышестоящими он тоже находился на автопилоте и сейчас выбирался из него с недюжинным усилием.
— Привет, Лихослав, — устало сказал Эжен и положил свои ладони на ладони сильвиса. — Странно, у меня чувство, что я тебя год не видел.
— А себя, наверное, все два, — хмыкнул тот. — Зачем ты себя загоняешь? Отбросишь потом копытца, и кто вместо тебя это хотя бы наполовину потянет?
— Надеюсь, к тому моменту я успею уладить все противоречия между нами и советом, — Эжен слабо, но совсем невесело улыбнулся. — Уже очень много голосов за
— А они не понимают, что, дай Брутусу волю, он по-любому всё тут разметает? И сдавшихся, и противостоящих? Они вообще не в курсе, с кем имеют дело?!
— Вот это я и пытаюсь до них донести. Что с ним бесполезно идти на компромиссы. Что совсем скоро появится наша группа из столицы и наверняка с указаниями. Вот только Рэймонд взбаламутил своё осиное гнёздышко ещё самым первым решением — пустить нас под свои стены. А за собственное гнездо осы кого угодно порвут… Ладно, — Эжен моментно прижался лбом, холодным, как он весь, к горячему лбу Лихослава и отстранил сильвиса. — Ты иди спать. Мне надо дождаться группу. Если, как по плану было, они зашли в ход ночью, вот-вот должны быть. Там идти-то…
— Если я и пойду спать, то только вместе с тобой! — вспыхнул Лихослав. — Последний раз я уводил тебя на покой сутки назад! Что-то мне подсказывает, что с тех пор в квартире ты не был! Рэймонд и без тебя их встретит! Шагом марш, Эжен!
— О, ради всех святых, — тонкие светло-розовые губы артау искривились в раздражении, — почему тебе всё надо по два раза…
Закусивший удила Лихослав боднул его головой в подбородок, заставив в буквальном смысле прикусить язык и заодно вызывая на стандартное в их паре шуточное сражение — авось выдохнется, можно будет как ослика за верёвочку в кровать отбуксировать. Эжен, разозлившись — он вообще в последние дни, как стал понятен проигрыш в войне и пришло известие о смерти Рэкса Страхова, заводился с полуоборота, — заломил сильвису руки, почти по-настоящему попытался подсечь ноги, но Лихослав вовремя вывернулся. Сосредоточенная ярость на лице друга слегка пугала его, но кто сейчас будет добрым? Увлекая артау за собой, он отскочил к стене, прижался к ней лопатками и, когда Эжен навис над ним, по обе стороны ставя на стену руки и тем самым не давая убежать, неожиданно для артау поцеловал его. Потом, улыбаясь, дёрнул ошеломлённого Эжена за косу, в которую тот ещё на войне заплёл свои длинные волосы.
— Не зря у тебя рожки на голове, — хохотнул Лихослав. — Прёшь напролом, как бык на красную тряпку.
— Очень смешно, — Эжен выдохнул, расслабился, и, пользуясь этим, сильвис потянулся губами к его шее. — У тебя, Лихослав, совершенно нет чувства коллективной ответственности. И посему…
— Да не у одного меня, — Лихослав, как раз скосивший глаза в сторону складов, рукой повернул туда же голову Эжена. — Интересно, что тут Беккер забыл? Пойдём посмотрим?
— Ты издеваешься?!
Не слушая его возражений, Лихослав схватил его за руку и потянул вслед быстро идущему определённо к главному складу рейтеру, который тоже по всем прикидкам должен был уже дрыхнуть в своей комнате без задних ног. Их двоих он не заметил — быстро миновав два небольших хранилища, открыл почему-то незапертую дверцу в воротах самого большого и исчез за ней. Эжен затормозил.
— И Петера на воротах нет, — сказал он, вглядевшись в пустую охранную будку. — Заходи кто хочешь, бери что хочешь. Пошли с бокового входа зайдём, я им обоим уши надеру, работнички…
Лихослав с восторгом закивал — его всегда радовало, когда его обычно спокойный, как горное озеро, друг разводил бурную деятельность. Вдвоём они, как и Беккер, прошли на территорию склада через ворота, потом обогнули здание и зашли в него сбоку, через дверь, рассчитанную только на людей, в отличие от главного входа, способного впустить и крупногабаритные машины.
Эжен уже бывал здесь однажды — легко находя дорогу, в тусклом свете ночных ламп он бесшумно двинулся через стеллажи с огнестрельным оружием мелкого калибра и без предупреждения остановился за одним из них. Чуть не налетевший на него Лихослав выглянул из-за его спины и увидел, что Петер сидит на корточках возле такого же стеллажа, явно дрожащими пальцами пытаясь вставить магазин во взятый с одной из полок пистолет.
— Петер, — Беккер возник возле него как будто из воздуха, и даже Эжен вздрогнул от неожиданности, — что ты делаешь?
Покачнувшийся Петер тем не менее щёлкнул магазином, установив его, и только после этого вскинул на Беккера затравленные глаза.
— А что? — тускло спросил он, и рейтер кивнул на стеллаж.
— Ты оружие верни на место, пожалуйста. Я зашёл спросить, не заходила ли к тебе Сати, а то её нет нигде — а тут неохраняемый склад. Пистолет положи, Петер.
— Я тебя умоляю, — Петер демонстративно громко хлопнул пистолетом по полке и сел на пол, обхватывая колени руками. — Что, по-твоему, Сати у меня делать? Она и не смотрит в мою сторону. Впрочем, я её отлично понимаю…
— Что с тобой происходит в последнее время? — Беккер тоже сел, скрещивая ноги и начиная чуть покачиваться вперёд-назад. — Тоже из-за войны переживаешь? Или всё ещё из-за Сати? Мне казалось, мы поговорили в Родане…
Криво ухмыльнувшись, Петер достал из нагрудного кармана вчетверо сложенный, пожелтевший местами листок и протянул его Беккеру.
— Ты же психолог. Вот и расскажи мне, что со мной не так. Не от балды же ты этот кошмар нарисовал!
Вскинув брови, Беккер развернул лист и показал его Петеру — почти и не дышащие Лихослав и Эжен увидели, что это один из шаржей, ещё в декабре прошлого года созданных Беккером для каждого парня на их учебной базе.
— Ты всё это время носишь его с собой?! — изумился рейтер. Петер раздражённо повёл плечами.
— Пытаюсь понять тайный смысл. У всех всё просто, а у меня чёрт знает что. Это ты всю жизнь в одной картинке изобразил, да, гений?
Беккер улыбнулся, а Лихослав, разглядывая рисунок, восстановил в памяти его детали: Петер был изображён на нём с ножом в руке, которым, похоже, только что вскрыл собственную грудную клетку. За рёбрами и мышцами обнаружился наглухо запертый сейф, от которого вельк, судя по исказившемуся в злобе и тоске лицу, не знал пароля. Весь рисунок, даже разрезанные мышцы — кстати, первая и последняя анатомическая деталь среди остальных, более мультяшных рисунков — были выполнены в чёрно-белом формате, а эмблема МД на целой части груди Петера почему-то цветная. И если по поводу сейфа Лихослав ещё примерно догадывался о смысле, то красная буква «М» была ему совершенно непонятна.
— Это я, гений, изобразил, как ты от всех закрываешься, — хмыкнул Беккер. — Ты со всеми такой ровный, дружелюбный был, а в глазах нет-нет да тоска. Как будто сам себя спрашиваешь: и на фига мне это всё? Понадеялся, ты сделаешь для себя правильные выводы и начнёшь воспринимать людей как людей, а не объекты для работы — той или иной.
— Скажи, Беккер, тебя в Посланники взяли, потому что ты всех своей заботой покорил?
— Вообще-то, за то, что я могу найти общий язык с кем угодно, если ты не заметил.