Иеремиевы огни
Шрифт:
— Тогда расходимся! Все машины ждут у порта. Цезарь, забирай своего второго сынка, и пошли.
Гвардейцы зашевелились: Сорен и Бохай подняли сыновей, Диллза отошла к Дилану с Дамелой, жестом приглашая двигаться за собой, Гирт и Коен вдвоём подхватили вера — Бельфегор наконец вспомнил его имя — Мэтво, бывший телохранитель Домино, о котором упоминалось в отчётах о Седе. Герберт подошёл к Бельфегору и вставшему Десмонду, старающемуся не шевелить раненым бедром.
— Вас двоих я, пожалуй, доставлю в ближайшую больницу, — решил Бельфегор и оценивающе посмотрел на Герберта. — Так ты умеешь метать ножи?
— Как мама, да, — кивнул тот и ухмыльнулся. — Тебе,
— Не откроется, — отмахнулся хорон. — Не в первый раз, и тем более не забывай, чей я сын. Знаешь, если всё-таки будет объединение, когда ты закончишь Академию, я был бы рад видеть тебя в своей гвардии.
— Спасибо, я подумаю, — подмигнул ему Герберт и обнял за плечи Десмонда, пошатнувшегося от столь неожиданного жеста. — Что, пойдём, может, сэр Шштерн? Бледный ты какой-то. Братец и то поживее выглядит.
Терас невольно скосил глаза на уводимого Цезарем Доминика: открытых ран он ему не нанёс, зато основательно прошёлся вместе с Бельфегором по важным точкам. Потом ожидаемо вспыхнул:
— Во-первых, он мне не брат! Во-вторых, тебе больше повеситься негде?
— Конечно, есть где! Джей, Миа, не хотите подставить мне дружеское плечо?
Он был создан для гвардии — Бельфегор ощутил это по провокационной манере поведения и бесстрашию, граничащему с безумием. Даже интересно, в кого Герберт пошёл таким характером: его отец, хоть и общался близко в своё время с Цезарем, особо ничем не выделялся, а мама была металлически спокойной руководительницей. Так или иначе, МД уже плакала по нему горючими слезами. Или та будущая организация, которая придёт ей на смену, как только будет покончено с «Атра фламмой».
Пока они разговаривали, все гвардейцы покинули разгрузочную зону. Бельфегор уже тоже развернулся в сторону ворот хранилища — через него можно было выйти на улицу не заходя в зал ожидания, — когда всё это время державшаяся рядом с Джеем Миа вдруг оказалась прямо перед ним.
— Нам надо поговорить, Бельфегор, — кусая губы, сказала она, и хорон равнодушно пожал плечами. Герберт и Десмонд, переглянувшись, заторопились покинуть коридор — минуя оставшегося стоять Джея, терас сунул ему так и не использованный в бою пистолет. Бельфегор кивнул Миа на противоположный выход, к пристани, первым пошёл туда, и хорони поспешила следом.
Остановились они у самой воды, и Бельфегор, недолго думая, сел на край причала, свешивая ноги — до мутной, едва волнующейся глади оставалось сантиметров десять. Миа опустилась рядом на корточки — края когда-то успевшей помяться юбки коснулись бетона — и, бледная и решительная, с покрасневшими глазами, повернула в его сторону голову.
— Я хочу попросить прощения, Бельфегор, — тихо начала она. — Всё это время я врала тебе лишь в одном…
— А в остальном недоговаривала? — закончил за неё Бельфегор, холодно улыбаясь и смотря на залив, на линии горизонта то там, то здесь прорывающийся разномастными судами.
— Нет, остальное было по правде, — возразила Миа. — Да, признаю, когда я заявилась к тебе, я только и хотела, что увлечь тебя, не дать поймать Дилана. Но уже на третий день меня начала тяготить моя ложь. И…
— Какие красивые слова, — сухо отозвался Бельфегор, в котором против его воли вновь ржавым клинком заворочалась боль. — Долго подбирала?
— Хватит меня перебивать! Я понимаю, почему ты мне не веришь, я бы и сама не поверила, но…
— Ты, кстати, уже это говорила, помнишь? — Бельфегор наконец повернулся к ней — и увидел, что теперь Миа смотрит на воду, только не вдаль, а прямо под ноги. — Создаётся впечатление, что ты вообще сама себе не веришь. Зато отлично заставляешь верить других.
— Это кого же? — фыркнула с горечью Миа, не поднимая взлохмаченной головы. — Один ты и поверил. Мой брат относится ко мне скептически с детства, твоя охрана тут же меня и раскусила.
— Но это же неважно. Важно, что я поверил, правда? В конце концов, ты всегда получаешь то, что хочешь.
— Я лишь хочу хоть немного оправдаться… Я дала обещание и, хотя почти сразу передумала, должна была его выполнить. Кто ж знал, что всё зря. Что у них была своя осведомительница. Не одного тебя обманули, Бельфегор. И только хуже от того, что я сделала тебе больно ни за что.
— Может, просто не стоило давать таких обещаний? — отстранённо спросил хорон. — Думать, прежде чем делать кому-то, как ты сказала, больно?
— Понимаешь, в некоторых моментах очень сложно себя пересилить, — Миа вскинула на него глаза, и он увидел, что она плачет. — Один из таких моментов касался тебя. Точнее, твоей семьи, твоего отца. В чём я недоговорила — это в том, что мой отец когда-то не объяснил мне, почему не хочет видеть меня в ГШР, подле себя. Всё он объяснил. Из-за того что я всегда считала вас злейшими врагами. Ну, с охоты. На второй год её — мне тогда было шесть — было совершено нападение на дом моей подружки, у которой я как раз была в гостях. Понятное дело, что приходили за мной… Вот только я в тот день захотела быть максимально на неё похожей — а мы различались только цветом волос, в остальном почти близняшки — и намазала голову чёрной красной. Когда во дворе появились ваши солдаты, мы побежали в разные стороны, но я успела спрятаться, а она нет. И, поскольку мы обе были черноволосые, они её убили, — голос Миа сорвался, но она продолжила так же, без лишних эмоций. — Думаю, и меня бы убили за компанию, но её отец пальнул из окна по одному из них, и они убрались. С тех пор я так и не смогла заставить себя поверить, что то время прошло и Аспитис другой. А ты и вовсе не он.
— Я жил у вас полгода, — глухо отозвался Бельфегор, ошеломлённый этой историей. — Я вытащил твоего брата из этой его полукомы. Мой отец спас твоего, а твой — моего. Ни разу я не дал повода думать, что могу — или мы можем — причинить вам хоть какое-то зло…
— Я знаю, Бельфегор! — Миа закрыла лицо руками. — Веришь, первую ночь у тебя я продежурила у двери, хотя здравый смысл говорил мне, что ты ничего мне не сделаешь, потому что хотел бы — давно бы уже сделал! Я не могу выгнать это из головы, это как фобия, одержимость, ты должен понимать… Но уже к концу первой недели нашего совместного проживания я осознала, что начала забываться. И что очень не хочу больше тебя обманывать. Если бы ты не спалил меня, я бы так и не рассказала ничего, и мы были бы вместе…
— Вместе? — Бельфегору показалось, что он ослышался. — Ты хочешь быть со мной? Ты же боишься меня! Я видел тогда, перед… Ты как будто шла на казнь. Будешь отрицать?
— Я боялась не тебя, — Миа отняла руки от лица, поспешно стирая слёзы. — Самого факта. Как-то не пришлось ещё этим заниматься…
Бельфегор отвернулся, переваривая всё услышанное.
— А потом? — через паузу спросил он. — Потом чего испугалась — наказания?
— Нет, потом уже тебя, — в голосе хорони послышалась робкая улыбка. — Ты бы себя видел. Я даже не успела представить, что ты можешь со мной сделать: воображение тормознуло. Ну и плюс весь этот кошмар с ложью водопадом обрушился. Конец всему. И рука у тебя была окровавленная…