Иерусалимлянин
Шрифт:
– Посмотрим, что тут у них, – он распорол один тюк и показал товарищам дорогой шёлк и парчу.
– Ты лгал нам! – бросил начальник в лицо арабу. – За это мы забираем твоих верблюдов! И ковры – тоже!
Фати словно забыла, что она сидит как раз на одном из злополучных ковриков. Отрешённо девушка смотрела на то, как к ней приближается похожий на медведя франк. Сжимая в ладони хамсу, сарацинка молча взывала: «Аллах Всевышний! Аллах Всевышний!» Франк угрожающе проворчал:
– Вставай, малец!
Фати смотрела, как гадкие франки своими
– Ты что, не слышишь? – повторил «медведеобразный» франк, скручивая коврик Амана и перебрасывая его через плечо. – Вставай!
Фати будто оцепенела от горя и страха.
К неподвижному «мальчику» подскочил гиеновидный франк и схватил того за руку:
– Какого чёрта! Слезай, юродивый!
Он отшвырнул Фати в сторону, Аман схватился за меч:
– Не тронь! – пригрозил старик.
Старший франк, глядя на Фати, промолвил:
– Вот оно как! Девчонка!
Девушка поднялась с песка, косы, ранее спрятанные под шапочкой, рассыпались у неё по плечам. Фати, поймав на себе взгляд «волчьих глаз», шарахнулась в сторону, как дикая газель.
Франк-гиена щёлкнул языком:
– А прехорошенькая девчонка!
– Руки прочь! – Аман встал между внучкой и франками.
Начальник обнажил меч:
– Давай, так. Ты отдаёшь девчонку, а мы сохраняем тебе жизнь?
– Ваши души заберёт Иблис прежде, чем волос упадёт у неё с головы! – дамасская сталь сверкнула в руках Амана. Старик шепнул внучке:
– Беги к лошадям, когда отвлеку их, и скачи по дороге. У Наблуса стоят тамплиеры, они защитят тебя!
Старший франк, выругавшись, напал на араба. Его примеру последовали товарищи. Глаза рыцарей горели азартом схватки, араб с искусством отражал их удары. Фати, пригнувшись, побежала к лошадям.
За ней погнался франк-гиена:
– Ах ты, плутовка! – он схватил девушку за руку, когда та уже хотела взлететь в седло.
Вскрикнув, Фати выхватила из-за пояса кинжал, и вместе с ним во все стороны разлетелись драгоценности.
– Да ты настоящее сокровище! – облизнулся «трёхцветный» франк, поймав одной рукой золотой браслет, а другой выкрутив девушке кисть. Арабский кинжал упал на землю, разбойник связал девушку и перекинул её через круп солового коня.
Аман, оглянувшись на Фати, пропустил удар, затем другой. Его когда-то парадный кафтан окрасился кровью. Главарь франков замахнулся мечом: «На колени, собака!» В то же мгновение, будто из ниоткуда, на голову разбойнику камнем упал сокол-шахин. Гневно клекоча, птица впилась франку в лицо.
Рыцарь взвыл, отдирая от себя пернатого заступника. Отшвырнул сокола, отёр алые полосы, прочертившие лицо. Шахин снова напал. Аман, пользуясь моментом, отступил к пальмам. Толстый франк пытался попасть по птице секирой. Гиеновидный оставил лошадь с Фати и крадучись направился к арабу.
Птица исцарапала главному франку руки и лицо – глаза чудом оставались на месте. Грудка отважной птицы обагрилась кровью её врага. Клекотнув на прощание, сокол взвился в небо и блеснул крыльями на фоне клубящихся туч. Подул ветер.
Франк-гиена подобрался к Аману со спины и хотел ударить, но окрик: «Сзади!» – заставил старика обернуться, и он отразил выпад рыцаря.
Все: франки, Аман, Фати, лошади и верблюды повернули головы в ту сторону, откуда донёсся окрик. На холме, между дубом и клёном, возник всадник на белом коне. Деревья, колеблемые ветром, клонили к нему свои ветви.
На нём был светлый, серебрящийся в лучах солнца, плащ. На голове – платок, как у крестьянина-сирийца. Простой кафтан из некрашеной холстины, у пояса – меч, штаны восточного кроя, сафьянные сапоги – невозможно было понять, христианин это или мусульманин, франк или араб.
Конь незнакомца, лучших арабских кровей, пританцовывал от нетерпения, метая взглядом молнии. Cо стороны виноградников донёсся гром. Половину неба заполонили тяжёлые тучи. Фати, подняв голову и жмурясь от яркого солнца, ещё свободного от облаков, смотрела на белого всадника. «Аль-Хидр 3 !» – восторженно подумала она.
Всадник спустился с холма:
– Побойтесь Бога, вы на Его земле! – голос у незнакомца был солнечный, звонкий, как переливающийся ручей.
3
Аль-Хидр – в исламе полумифический герой, носитель нравственного начала, который поддерживает и направляет людей на пути добродетели. Ему приписывалась вечная, никогда не преходящая юность.
Франки оторопели было от появления всадника и его гневного отклика. На какие-то мгновения их сердца обуял страх. Главарь был готов поверить в явление Святого Георгия, но вовремя вспомнил, что чудеса случаются только с набожными монахами, поэтому он прогнал страх и напялил спесь:
– Назови своё имя, пришелец! Чтобы я знал, что написать на твоей могиле!
– Зови меня Иерусалимлянином! – последовал ответ. – Знать моё имя, как посмотрю, тебе много чести! – конь белого рыцаря, свободный от узды, вскидывал морду и полоскал хвостом, шелковистым, как перистые облака.
– Много чести?! Да как ты смеешь! Я – Гервульф из Кольмара! И моё копьё не знало поражений на турнирах в Эльзасе! – главарь разбойников раздувал ноздри, как разгневанный бык.
– Твоё имя здесь ничего не значит, пока ты сам не докажешь, чего оно стоит! – голос иерусалимлянина обжёг франка насмешкой. – Пока я не увидел ни одного достойного поступка со стороны Гервульфа из Кольмара!
– М-мальчишка! – Гервульф подбежал к своей лошади, обнаружил на ней связанную Фати, кинулся к свободному бурому коню и влез в седло, схватил прислонённое к пальме копьё. – Мальчишка! Я отучу тебя смеяться над рыцарями!