Игемон
Шрифт:
На город как всегда неожиданно свалился вечер. Но в тюремной камере об этом можно было только догадываться, потому что снаружи кроме решётки на окно был надет козырёк, закрывавший чуть ли не всё отверстие. Такие заботливые жалюзи напоминали строгий намордник для злой собаки. С другой стороны начальника тюрьмы понять можно: чем меньше доступ у заключённого к внешнему миру, тем мизернее окажутся мысли на побег. А уж о побеге из тюрьмы мечтает любой насельник одиночной или общей камеры.
Это была одиночка. Значит, заключённый был на особом счету, то есть особо-опасный, либо дело, за которое его арестовали, требовало неусыпного наблюдения за арестантом и постоянного контроля коридорного вертухая.
Будто следуя уставу наблюдения, за дверью камеры послышались шаги, щёлкнул металлический клапан глазка и узник почувствовал, как ему в спину уставился внимательный взгляд надзирателя.
В нише над дверью за мелкой решёткой постоянно горела электрическая лампочка, позволявшая коридорному обшаривать глазом каземат. Не обнаружив на сей раз ничего подозрительного, охранник закрыл глазок и потопал к следующей камере. Собственно, официально это учреждение не называлось тюрьмой, а всего лишь «штрафным изолятором» в Алешкинских казармах при Генеральном Штабе Московского Военного Округа.
Заключённый по дороге сюда мельком определил место, куда его привезли и с явным сожалением покачал головой, будто бы имел возможность исправить происходящее. А сейчас он передёрнул плечами, будто бы стряхивая с плеч липкий взгляд надзирателя, и глубоко вздохнул. Вздыхать и вспоминать было о чём. Ведь в таком месте человек никогда не мог бы оказаться просто так. Видимо, если он был арестован по навету, злому умыслу или ошибке, значит, не учёл всех подводных камней, которые постоянно появляются в бурном потоке по имени Жизнь. А если была какая-то реальная провинность, не говоря уже о должностном преступлении, значит, такая Судьба или Божия кара. Называть можно по-разному, только суть от этого не меняется, потому что даже Христос когда-то говорил:
«Судите Меня по делам Моим». А за какие дела Божий Сын был распят – за это перед Престолом будет отвечать Понтий Пилат…
Заключённый опять глубоко вздохнул, ибо с этой исторической личностью у него были определённые связи. У жены имелось изумрудное ожерелье, которое передавалось женщинам из рода в род с незапамятных времён. Но самое интересное было в семейном предании, будто бы изначально это наследие оставил своим потомкам прокуратор Иудеи, всадник Золотое Копьё, Понтий Пилат. Да и сослуживцы не раз называли его то ли в шутку, то ли всерьёз, Игемоном – по сути, должность прокуратора Понтия Пилата была для него прозвищем. Хорошо ещё то, что об этом знали немногие. А всё получилось с лёгкой руки товарища…
– Эх, Коба, Коба, – прошептал наречённый Игемоном. – Ведь предупреждал же – отравить тебя хотят! Скорее всего, был использован дикумарин [2] . Не послушал. А Круглов…, Игнатьев… Да, чистка государственного аппарата прошла из рук вон плохо. И отъявленный жид Хрущёв-Перелмутер всех застращал неисправимой ответственностью перед партией и народом, хотя именно на народ ему было просто наплевать.
Узник подавлено замолчал, видимо, по поводу личного заместителя Серея Круглова и его товарищей у новоиспечённого узника сложилось довольно негативное впечатление. Ещё несколько лет назад он сравнивал своего соратника и боевого товарища с Суворовым, а теперь, скорее всего, готов был сравнить его с тем же историческим персонажем, но только в то время, когда полководец, выполняя приказ Императрицы, арестовал царя погибающей Тартарии Пугачёва и пока вёз его в Петербург, не раз беседовал с мятежным атаманом… или наследным принцем? Было замечено, что Суворов сам непрестанно не отходил от арестованного, будто боялся, что заключённый может бесследно исчезнуть.
2
Дикумарин – белый мелкокристаллический порошок без запаха. Плохо растворим в воде и спирте. Однако относительно быстро всасывается при приеме. Дикумарин был первым и основным представителем антикоагулянтов – лекарств, снижающих свертываемость крови. Однако в связи с высокой токсичностью изъят из употребления.
Довольно многим стало известно, что после этих разговоров Суворов сетовал на свои дела, обязанности, воинскую повинность и так далее. Видимо, атаман сообщил генералиссимусу что-то такое, от чего тот сходил с ума, но нарушить воинский долг и отпустить бунтовщика на свободу не решился.
Зато, сдав заключённого в Петропавловскую крепость, Суворов тут же подал прошение на увольнение в запас, ибо продолжать службу ему не позволяла офицерская честь.
Про Сергея Круглова заключённый думал так же, что рано или поздно тот покается в содеянном, как покаялся однажды Иуда, ибо в данный момент его заместитель, скорее всего, попал под жёсткое давление партии или, точнее, того же Никитки Перелмутера. Известно, что правящие партийные бонзы давно хотели прибрать власть к своим рукам, но что могут сделать явные бездельники, у большинства которых не было даже среднего образования? Только надо учитывать, что меняются времена – меняются люди, и офицерская честь имеет теперь другую ценность.
– Ах, Коба…, – снова прошептал он.
Вообще-то узник всегда и везде называл своего друга и соратника не иначе как товарищ Сталин, но в одиночной камере никто не мог услышать, поэтому заключённый и позволил себе такую фамильярность. Признаться, они знакомы были ещё по дореволюционному Тифлису, однако тесное сотрудничество пришло только перед началом Второй Мировой, а затем и Великой Отечественной войны. В тяжёлом сорок первом товарищу Сталину как никогда нужна была поддержка единомышленников, когда Московская Матронушка посоветовала трижды обнести Москву иконой Богородицы, срочно открыть ещё не разрушенные храмы и читать неусыпную Псалтырь. Результат оказался очевиден: немец не смог взять столицу и многие солдаты ходили в церковь для благословления перед сложнейшими боями.
На этот раз именно Богородица спасла Россию от засилья варваров. Товарищу Сталину помогли мыслить в нужном направлении те два года, когда он обучался в Тифлисской семинарии, которые оставили отпечаток в становлении характера будущего полководца, а так же помогал его друг и соратник, который никогда не подозревал, что может в какое-то время оказаться заключенным тюремного каземата.
Признаться, очень многие члены Правления, особенно еврейского происхождения, были категорически против возвращения каких-либо льгот и статуса русской Православной церкви, но тут уже товарищ Сталин умело закрыл поганые рты недовольным, иначе в военное время действовать было нельзя.
Заключённый, скорее всего, полностью разделял мнение товарища Сталина о Боге, и был против еврейско-масонской элиты, но так просто от этой революционной шушеры не избавишься. Временем доказано, что при любой революции к власти стремиться прилипнуть всякая нечисть и клан Ульянова-Бланка является прекрасной иллюстрацией к сказанному. К тому же, когда в январе 1924 года вождь «мирового пролетариата» сыграл в ящик, власть должна была перейти в лапы Коминтерна – американо-масонской сионистской организации, поставившей себе целью постепенно уничтожить русский народ.
Поэтому товарищ Сталин был для них, как кость в горле. Но что может в действительности сделать властелин какой-либо страны? Ни-че-го.
Недаром социологи вывели концепцию, что никогда ни один император или даже диктатор не имел исключительной власти, и всегда возле трона находились, мягко говоря, нежелательные элементы, из-за которых происходили всевозможные путчи, перевороты и прочая мышиная возня. В результате страдала экономика страны и население.
Это предположение учёных подтверждали стены тюрьмы, в которой нынешний узник дожидался своей участи. Конечно же, в госаппарате нашлись «верные еврейские ленинцы», для которых родина там, где заплатят полновесных тридцать шекелей. И как всё виртуально сделали, прикрываясь именем Жукова! Впрочем, последние полученные факты доказывали прямое участие Жукова в передаче правления страной масонскому кагалу, а это расценивается как предательство.