Иго любви
Шрифт:
— Да-да… смолоду такая была… То есть всех мужчин в страхе держала!.. Никому не покорялась… Ну, уж тут, как свалилась она, как ослабла… я впустила его.
— Чего уж, в самом деле?! Лица на человеке нет…
— Помирились?
— Он на колени бух перед нею!.. И она тут не выдержала… Заплакала…
— Жаль, стало быть?
— И говорит это она ему: «Не поминай мне о разводе!.. Я этого не хочу… Понимаешь?.. Не твоя маменька, а я не хочу. Так, — говорит, — поди и передай ей!.. И Дарье твоей глупой…»
—
— «…И Дарье твоей глупой, — говорит, — скажи: не льстилась я ни ввек ни на губернаторство твое, ни на богатство… Пусть успокоются, — говорит!.. И дочь твою, — говорит, — мне жаль. Она у тебя уже невеста, и срамить ее перед людьми незачем…»
— Совесть-то какая в актерке!.. Поди ж ты!
— Да еще что!.. «Поди, — говорит, — скажи им, что замуж за тебя не собираюсь, а жить с тобой буду, хоть бы десять маменек из Питера понаехало!..»
Филипповна трясется от смеха и качает головой.
— «И не ты меня, — говорит, — первый бросишь по их приказу. А я тебя сама брошу, когда надоешь!..»
— Вот так король-баба!.. Знай наших!
— Ну!.. Ну! Дела…
— И веришь ли, милая моя, с той самой поры губернаторша эта перед нею как шелковая!.. На гулянье встренется, на катанье либо в театре, всегда сама первая поклонится… Наша-то идет, бровью не моргнет… А поклонится та, и наша улыбнется.
— Вот у кого учиться надо, как их брата в руках держать! — вздыхает Аннушка.
— Ну, милая моя… Этому не научишь, — презрительно поджимая губы, кидает ей Поля.
— Гляди, и на нее найдется начальство, — посмеивается Филипповна. — Еще лет десяток пройдет, в мальчишку втюрится, и будет он ею помыкать… Знавали мы таких…
— Сохрани Бог и помилуй! — шепчет Аннушка.
Она очень влюбчива и пользуется успехом, несмотря на рябины. У нее прекрасная, стройная фигура, умение одеваться из обносков Надежды Васильевны и веселый нрав. Она всегда сопровождает свою барыню в театр, одевает ее в уборной, а во время представления выслушивает признания пожарных и статистов. В мире крепостных девушек она славится как портниха и кружевница. Многие дамы из общества завидуют артистке, добывшей себе такое сокровище.
Барышню она обожает, хотя втайне побаивается ее. И, обувая поутру ее точеные ножки, она не смеет фамильярно передавать ей городские сплетни, как это делает Поля у своей барыни. Как-то раз завела она было разговор о губернаторской дочке, безнадежно будто бы влюбленной в барона Нольде. Но Верочка строго поглядела на нее, приподняв слабо намеченные бровки, и холодно сказала:
«Мне это неинтересно… Пожалуйста, замолчите».
— Точно холодной водой окатила, — жаловалась Аннушка в девичьей.
— Н-да… Характерец у нее ой-ой!.. Почище мамаши будет, — ядовито замечала Поля. — Даром что с виду воды не замутит. Растим зелье… Кому-то достанется?
Издали доносится звонок.
— Самапроснулась, — говорит Поля, вытирая губы и крестясь на образ. — Пойду, доложу.
Обувая Надежду Васильевну, Поля ловко докладывает ей о всех событиях в доме, главное о Верочке.
— Как кушала вчера?
— Как полагается… Что за еда у них? Словно цыпленок… Там пощиплет, тут урвет… Вот только сладкое любит. От такой еды тела не нагуляешь.
— Ей и не надо… Она до старости не пополнеет. Такая порода… Ну, а как гуляла?.. Вчера мороз был. Не озябла?
— Да мы немного прошлись…
Она смолкает, выжидая расспросов.
— Н-ну?.. Чего тянешь?.. Кого встретила?
— Сами, небось, знаете… Фединька Спримон встрелся… Проводил нас до кофейной…
— А Лучинин?
— И они были…
— Разговаривали?
— Куда там!.. Наша прынцесса на них и не глядит.
Уже расчесывая густую черную косу хозяйки, Поля таинственно шепчет:
— Филипповна вас дожидается.
— Да н-ну?.. Зови ее!.. Вот только бандо заложи, да дай капот!.. Нет, ты сюда зови.
— Только она совсем несуразное предлагает, имейте в виду!.. Откупщик-миллионщик, а сын в руку сморкается.
— Ну, что врешь-то!
— Сама видела… Зачем мне врать? Не все ли мне равно? Она вам будет петь свое. Но только это нашу барышню краше в гроб положить, чем за сиволапого выдать.
— И без тебя сообразим, — тонко усмехается Неронова. — Твой-то претендент хорош!
— А чем плох? Человек солидный.
— То-то что солидный… Да вдовец… Такой красотке да чужими объедками питаться!.. Верочка еще не встала?
— Никак нет… У них положение до двенадцати. И чтоб кофий в постель…
— А тебе что?.. Не ты несешь, Аннушка… Эка злобы-то в тебе, Пелагея!.. Ступай… Да смотри ты у меня, если ты хоть слово Верочке поперек скажешь!
— Да где уж там!.. Вы б ее, как икону, в киоту поставили… Мы бы лбами перед нею стукались.
— Ступай вон!.. Зазналась… Дрянь!.. Неси кофе скорей!.. Да чтоб горячий был!
— Знаем… знаем… чтоб губы да язык обжигать… Поищите другую, чтоб так ваши вкусы изучила!.. Найдете на том свете… на этом ни вовек! А все Полька плоха…
— Ну… завела волынку… Зови Филипповну!
Скоро тайна этих визитов раскрывается перед негодующей, смущенной Верочкой.
Первое слово сказано Полей. Она старается подготовить почву.
Верочку сватают… У нее есть женихи… Кто? Она их никогда не видала. Она ни разу не говорила с ними. Что до того?
— Все так выходят замуж, — сладким голосом утешает ее Поля. — И еще как счастливы-то бывают!